Великая княгиня Владимирская Мария. Загадка погребения в Княгинином монастыре - [27]
Предположив чешское происхождение Марии, Л.С. Кишкин попытался найти ее отца. Судя по своему отчеству, она должна была быть дочерью некоего Шварна. В летописях (с 1146 по 1166 г.) довольно часто упоминается киевский воевода Шварн, приближенный князя Изяслава Давыдовича, тестя Глеба Юрьевича (старшего брата Всеволода). В Воскресенской летописи читаем: «Въ лето 6674 [1166]… Того же лета яша половцы Шварна за Переяславлемъ, а дружину его избиша, и много на немъ окупа взяша»[183]. Поздняя Никоновская летопись сообщает об этих событиях подробнее: «Того же лета половци воеваша Русь, и убиша дву богатырей, Андрея Жирославича и брата его Шварня, за Переславлемъ; сестричя же ихъ, такоже Шварня нарицаемого, плениша, и много множество христиан пленившее отъидоша во своя»[184]. По предположению Л.С. Кишкина, родственницей этих Шварнов и дочерью одного из них могла быть Мария, если не было какого-либо другого Шварна, имя которого в летописи не отразилось.
В летописях нет указаний на этническую принадлежность обоих Шварнов. Но в их ясском происхождении Л.С. Кишкин сомневался, поскольку, как он писал, по мнению составителя осетинского словаря В.И. Абаева, наличие такого имени у яса маловероятно, даже имея в виду какую-то переогласовку в русском языке. К тому же летописное указание, что брата одного из Шварнов звали Андреем Жирославичем, явно указывает на его славянскую принадлежность. Отсюда исследователь пришел к выводу, что отец Марии являлся оказавшимся на Руси чехом. В пользу этого исследователь привел свидетельство Летописца о том, что в походе рати Андрея Боголюбского против киевского князя Мстислава Изяславича (1170 г.), в котором участвовал Всеволод, было «…и иных множество князей и половецкие князи съ половци, и угры, и чяхи, и ляхи, и литва, и многое множество воиньства совокупився»[185]. По его предположению, в чешской части войска мог находиться и отец Марии – Шварн, будущий тесть Всеволода[186].
Однако, выдвинув эту версию, Л.С. Кишкин столкнулся с другой трудностью. Как показал в свое время известный ученый-славист А.В. Флоровский (1884–1968), имя Шварн в Чехии не было известно[187]. Пытаясь выйти из этого затруднения, исследователь предположил, что не все имена попали в исторические хроники, а в чешском языке известно слово švarnỳ (красивый, изящный, стройный, молодцеватый), от которого могло быть образовано имя. Правда, это слово в чешском языке впервые встречается лишь в конце XVI в. – в Кралицкой Библии (1579–1593), но Л.С. Кишкин по этому поводу предположил, что в разговорной речи оно могло существовать и ранее.
В итоге, рассмотрев все доводы за и против, Л.С. Кишкин пришел к выводу, что имеются веские основания в пользу чешской версии происхождения Марии.
С момента выхода работ М.В. Щепкиной и Л.С. Кишкина версия о чешском происхождении Марии стала в литературе господствующей. Пожалуй, наиболее последовательно на этот счет высказался нижегородский историк Б.М. Пудалов: «Попытки толковать уточнение „ясыня“ как указание на кавказское (осетинское) происхождение жены Всеволода и строить на этом далеко идущие выводы о геополитике и династических заговорах… не выдерживают критики, ибо противоречат комплексу летописных источников, где четко сказано: Мария – дочь чешского князя»[188].
Однако со временем в «чешской версии» происхождения Марии начали выявляться определенные противоречия и нестыковки. Это привело к появлению работ, авторы которых выступили с аргументами в пользу ясского происхождения Марии[189].
Так, вопреки мнению Л.С. Кишкина, оказалось, что русско-ясские контакты в XII в. являлись достаточно регулярными, что служит лишним доказательством в пользу мнения о ясских корнях Марии. Ю.А. Лимонов (1933–2006) обратил внимание на известие В.Н. Татищева о том, что второй женой Андрея Боголюбского также была «ясыня»[190]. По мнению автора, именно контактами с ней был обязан своей быстрой карьерой ясин Амбал, ключник великого князя, ставший впоследствии одним из его убийц: «Вторая жена Андрея была, видимо, уроженка либо половецких степей, либо Северного Кавказа… Во-первых, после смерти отца Юрий Андреевич эмигрирует в половецкие степи, а оттуда – на Кавказ … Во-вторых, совершенно необъяснимо появление одного из организаторов заговора Амбала Ясина во Владимире. Нищий осетин через несколько лет превращается в „ближнего“ слугу князя, заведовавшего всем его хозяйством. Метаморфоза… непонятная, если не предположить каких-то связей княгини с этим персонажем трагедии… Существование подобных контактов позволяет допустить и участие жены Андрея в заговоре… Жена Андрея, только не Кучковна, а „яска“, была участницей заговора и контактировала не только с Амбалом, своим земляком, но и с Кучковичами… Возникает вопрос, не было ли прямой связи жены Андрея с женой Всеволода Марией, тоже яской – осетинкой? Возможно, она знала о заговоре и об участии своей землячки (дальней родственницы?). Тогда и Всеволод не был столь безгрешен и располагал сведениями о катастрофе, грозящей своему верховному сюзерену и „брату старейшему“». И далее исследователь задается риторическим вопросом: «Не были ли женаты родные братья Андрей и Всеволод Юрьевичи на единоплеменницах? То, что Всеволод был женат на яске, надо считать доказанным. Одна из сестер его жены была выдана в 1182 г. за Мстислава Святославича. Может быть, другая осетинка, соплеменница этих двух, была замужем за Андреем? На это… показывает совпадение времени брака владимирского „самовластца“ – конец 60-х – начало 70-х гг. XII в. – и активизирующаяся роль на юге Руси … молодого Всеволода Юрьевича, только что вернувшегося из эмиграции и сразу деятельно использованного Андреем… И женитьба на ясках способствовала вхождению младшего Юрьевича в орбиту политики владимирского князя?»
