Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти - [7]

Малярия, или «болотная лихорадка», даже в начале XXI в. достигает огромного размаха: согласно доклада ВОЗ, от малярии в 2018 г. скончалось около 435 тыс. человек из более 200 млн заразившихся[10]. Эффективной вакцины от малярии до сих пор не изобретено. В истории России малярия вполне ярко проявила себя и унесла огромное количество жизней. О числах умерших от малярии говорить сложно, так как описания лихорадок в средневековых источниках не особенно отличалось друг от друга. Крестьяне считали, что 12 лихорадок — это 12 «иродовых дочерей», иродовых и простоволосых, которые ходят по белу свету и ищут себе жертв. «Трясовица» подкрадывается к кому-то, целует и уже не расстается с ним. Исследователи считают, что малярия была довольно распространенным заболеванием, но лихорадкой называли также целый ряд других болезней. Лечили их все огромным количеством народных средств: рвотным корнем, травами, имеющими слабительный эффект, чуть позже — чесноком, нашатырным спиртом и хиной. Выздоровление происходило далеко не всегда. Поворотный момент в истории малярии в России — это начало XVII в. Как только русские цари стали полностью политически контролировать Нижнее Поволжье и развивать торговлю на Среднем Востоке, ворота для малярии и иных заболеваний были открыты. В делах Аптекарского приказа XVII в. есть сведения об эпидемии малярии среди русских войск, причем малярию уже тогда называли «низовой болезнью», то есть пришедшей с Нижней Волги. Влажные южные земли, никогда не переживавшие настоящей снежной зимы, изобиловали мелкими водоемами и болотинами — любимыми местами обитания комаров — переносчиков малярии. От эпидемий малярии в XVIII в. страдала Новороссия по причине разливов Дона: после весеннего паводка оставалось много затопленных низин и озер с гнилой водой, где и размножались насекомые.

Как известно, малярийный комары существуют почти на всей территории России по сей день, но в регионах, где постоянны холодные снежные зимы, перенос комарами малярийной инфекции затруднителен. А вот Черноморское побережье, в том числе районы Сочи, Туапсе, Адлера, Анапы — исторически влажные и заболоченные, — никогда не стали бы популярным курортом, если бы не доктор Сергей Юрьевич Соколов — великий борец с малярией. С. Ю. Соколов начинал службу врачом во время Гражданской войны на Урале на стороне советской власти, и в эпоху сыпного тифа, как и многие медики, заразился сыпняком. В состоянии тяжелейшего сыпнотифозного бреда доктор Соколов был отправлен в Москву, где через некоторое время выздоровел и получил новое назначение — Черноморское побережье. Зная не понаслышке, что такое эпидемия, С. Ю. Соколов отлично понимал: чтобы превратить Черноморское побережье в массовый и безопасный курорт, необходимо прежде всего обезопасить его от эпидемических заболеваний. Именно Соколов настаивал на том, чтобы создать противомалярийные станции, осушить и нефтевать некоторые опасные болота и водоемы (нефтевание — это покрытие водоема тонким слоем нефти, чтобы убить личинок малярийных комаров), посадить больше платанов и эвкалиптов, способствующих осушению почв. Опыт борьбы с сыпным тифом великий врач перенес на малярию и достиг в этом больших успехов: миллионы людей отдыхают на Черном море, не думая о комарах. Как видим, в России научились бороться с малярией.

В России случались также эпидемии забытых сейчас болезней, о которых исследователи пишут не так часто. Тем не менее эти заболевания очень сильно влияли на людей, их роль в истории России нельзя игнорировать. Одной из таких, практически забытых эпидемий можно назвать эрготизм[11]. Само слово имеет французский корень ergot — спорынья. Употребляя в пищу ржаную муку, люди не обращали внимание, что в перемолотые зерна попадает спорынья — грибы, паразитирующие на некоторых злаковых культурах, алкалоиды которых опасны не только для человека, но и для животных. Выражение «отбросить копыта», к сожалению, не аллегория, это то, что в реальности происходило с животными: после отравления хлебом, содержавшем спорынью, у них буквально отваливались копыта, после чего животное погибало в муках. Человек, съевший хлеб со спорыньей, тяжело заболевал. У эрготизма выделяют два типа: гангренозный — омертвение конечностей, после чего у людей буквально отваливались руки и ноги (в средневековой Руси это называлось «Антониев огонь»), и конвульсивный — этот вид, как видно из названия, приводивший к мышечным спазмам-конвульсиям, часто отражался в источниках как «ведьмины корчи». Именно отравление спорыньей могло вызвать галлюцинации, которыми так известны Средние века: это и видения религиозного характера, и «пророчество» разных видов. Вполне вероятно, что знаменитые «проклятья ведьм», приводившие к отсутствию лактации у матерей и коров, — ни что иное, как отравление хлебом со спорыньей. Это тем более было актуально, так как и в Европе, и тем более в России, голод был частым, если не постоянном спутником. Общеизвестно, что история России часто пересекалась «гладом» и «мором», они шли рука об руку. В Европе картофель вытесняет хлеб как основную пищу раньше, чем в России, а потому «ведовство» как-то само исчезает: то ли из-за культивирования идей рационализма и просвещения, то ли оттого, что люди не едят хлеб в той мере, как прежде. В России именно рожь считалась основным хлебным злаком, ржаной хлеб считался более здоровым. Спорынья же вообще считалась признаком богатства. В. Даль указывает в словаре, например, такую поговорку: «Кто за хлеб-соль берет со странного (путешественника), у того спорыньи в доме не будет».