Великанша - [67]
— Вот видите, — сказал Джон Джерролд, возвращая бумажник в карман. — Я действительно прибыл из будущего.
Мисс Кэннингэм больно ущипнула себя за бедро и ойкнула.
Джерролд рассмеялся.
— Поверьте, это не сон. Хотя вам, конечно, все это может казаться странным и непонятным.
— Не просто странным, а совершенно безумным, — подтвердила мисс Кэннингэм. — И не только то, что вы способны перемещаться во времени. Не могу понять, зачем вы проделали весь этот путь и явились сюда?
— Ради вас, мисс… э–э–э… Кэннингэм. Я не ошибся? Несколько недель я наблюдал за вами через времяскоп, и теперь знаю: вы идеально подходите для работы в нашем новом проекте.
— Какой работы? В каком проекте?
— Хочу, чтобы вы стали моей моделью, — объяснил Джерролд. — И приглашаю вас с собой в две тысячи пятьсот шестьдесят второй год.
Мисс Кэннингэм снова раскрыла рот. Поистине, это был день открытых ртов!
— Но почему я? — спросила она, немного придя в себя. — Почему из всех девушек вы остановились на мне?
Взгляд Джерролда скользнул по ее лицу вниз, опустился еще ниже, а затем быстро вернулся назад.
— По–моему, причина… то есть этих причин две… совершенно очевидны, — проговорил он.
Мисс Кэннингэм взглянула на него недоуменно, но быстро поняла, о чем речь, и гордо распрямила спину.
— Но у вас в две тысячи шестьсот пятьдесят втором наверняка полно девушек с моими данными, — сказала она. — Стоило ли совершать такое далекое путешествие?
— В этом–то все и дело, мисс Кэннингэм, — вздохнул Джерролд. — У нас нет таких девушек. Если честно, у нас нет даже женщин с параметрами 70–60–90. И с 65–60–90 тоже нет.
— Но почему?
— В конце двадцатого века женщины начали сильно меняться. Возможно, это происходило из–за того, что они стали рано прекращать грудное вскармливание или вовсе отказываться от него. А может потому, что они все больше перенимали функции, до этого бывшие исключительно мужской прерогативой… Никто точно не знает. Но факт остается фактом: за несколько веков женский бюст атрофировался, практически полностью исчез. Теперь вы понимаете, почему я хочу, чтобы вы стали моей моделью, мисс Кэннингэм?
— Пока нет, — отрезала мисс Кэннингэм. — Возможно, в вашем времени и нет настоящих женщин, но у нас–то, в шестидесятом, их полным–полно! Я далеко не единственная, на номере чьего авто значится «90–60–90». Поинтересуйтесь в управлении дорожной полиции! Почему бы вам не обратиться к другой девушке с теми же объемами?
— Потому что… — Джерролд замялся, — вы обладаете… э–э–э… определенными исключительными качествами, которых больше нет ни у кого.
Мисс Кэннингэм была обычной женщиной и легко покупалась на лесть.
— И сколько времени это займет?
Джерролд снова замялся, на этот раз ему явно было неловко.
— Э–э–э… у путешествий во времени есть одно неудобство. Человек, побывав в прошлом, не приобретает ничего, что бы уже не хранилось в его генетической памяти, накопленной предыдущими поколениями. Поэтому он может спокойно вернуться в свое время и продолжить дальнейшее существование внутри социума. Другое дело, если человек из прошлого оказывается в будущем. Он сталкивается со многими вещами, которые не являются частью его эволюционной памяти, и, вернувшись к себе в прошлое, он попросту не сможет заново адаптироваться к прежней жизни. Все это способно нарушить пространственно–временной континуум, поэтому такие возвращения строго запрещены.
— Тем самым вы хотите сказать, — поморщилась мисс Кэннингэм, — что я должна отправиться с вами в две тысячи пятьсот шестьдесят второй год и остаться там до конца своих дней?
— Боюсь, что да. Тем не менее, — поспешил добавить Джерролд, — я советую вам хорошенько все взвесить. Как я уже говорил, я наблюдал за вами несколько недель и многое о вас знаю. Например, что вы недавно потеряли работу из–за разногласий с вашим работодателем…
— Ах, этот урод! — воскликнула мисс Кэннингэм. — Он мечтал, чтобы я вышла за него. Всякий раз, как я отправлялась на свидание с кем–то другим, он устраивал дикий скандал. Поверьте, я сама, сама уволилась!
— … с вашим работодателем, — повторил Джерролд. — Теперь вы не только без работы, но еще и по уши в долгах. И, несмотря на вашу квалификацию, у вас нет предложений на ближайшее будущее. Я же предлагаю вам заработную плату втрое выше той, что вы когда–либо получали, и это, мисс Кэннингэм, с индексацией две тысячи пятьсот шестьдесят второго года. То есть, на самом деле, вы будете получать не в три, а в десять раз больше. Кроме того, я гарантирую вам постоянную занятость на ближайшие как минимум десять лет. А если ваши… ваши достоинства сохранятся, то и на более долгий срок. А если что случится со мной, то найдутся сотни фотографов, которые, так же как и я, будут умолять вас работать с ними. Что скажете, мисс Кэннингэм? Вы согласны?
Мисс Кэннингэм задумалась. Она думала о непогашенном кредите за машину, о счете от портного в почтовом ящике, о седом волоске, который нашла сегодня за ухом, когда причесывалась. О толпах поклонников, которые будут страшно разочарованы ее исчезновением, но больше всего она думала об одном старинном изречении, однажды услышанном: «В стране слепых и одноглазый — король». Она немножко переиначила его: «В стране безгрудых и одногрудая — королева».
