Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы - [25]

Поскольку Корейша сделал правильное предсказание в отношении болезни его дочери, смотритель, стремясь его успокоить, дал обещание Ивану Яковлевичу исполнить его пожелание. Перед тем, как идти домой, Боголюбов громким голосом, так, чтобы это слышал Корейша, велел дежурному надзирателю «принять странника в дом» в случае, если объявится таковой.

Утром следующего дня дежурный надзиратель доложил полицейскому смотрителю: поздним вечером к заведению подъехал экипаж, из которого вышел священник и попросил его впустить. Священник назвался Павлом Корейшей, протоиереем из города Павловска, благодаря нечаянной оказии прибывшим в Москву, чтобы повидаться с родным братом, Корейшей Иваном Яковлевичем. Помня приказ Боголюбова, удивленный служитель проводил визитера в подвал. Не доходя до двери помещения, в котором содержался многострадальный Иван Яковлевич, отец Павел услышал, как брат зовет его по имени, стуча кулаком в запертую дверь. Они с ним свиделись, а дежурный надзиратель поведал обо всем произошедшем остальным служащим доллхауза. Те поделились рассказом со своими близкими, те рассказали своим знакомым, и вскоре уже по всей Москве от человека к человеку передавались рассказы о чудесном провидении Иваном Яковлевичем выздоровления смотрителевой дочки и визита из Павловска собственного брата. Сначала к Корейше, чтобы испросить у него совета или предсказания, стали приходить жены и родные служащих больницы, но через некоторое время, как то было и в Смоленске, в Московский доллхауз испытывающие страдания и любопытные потекли потоком.

Надзиратель больницы по фамилии Иголкин воспользовался сложившейся ситуацией к собственной выгоде, взявшись пропускать к юродивому прорицателю посетителей. После того, как завершался утренний обход, он с черного хода за мзду, размер коей определял по внешнему виду человека, впускал к Ивану Яковлевичу в подвал на полчаса по одному посетителю.

Между тем в 1828 году последовала ревизия, которая выявила бесчисленные нарушения и факты беззаконного произвола персонала больницы под руководством 3. И. Кибальчича. В результате получил отставку полицейский смотритель Боголюбов, а в должности старшего врача Зиновия Кибальчича сменил действительный статский советник, доктор медицины Василий Федорович Саблер. Впервые посетив вверенное ему лечебное учреждение, он обошел всех больных, относясь к каждому со вниманием и сердечно; когда дошла очередь до осмотра подвальных помещений и он увидел условия содержания там Корейши и других «пациентов», доктор Саблер ужаснулся и распорядился без промедления перевести их всех наверх.

Больничное хозяйство стало реорганизовываться, а сама больница преображаться. Практически полностью сменился медицинский персонал, пришли врачи-ординаторы, на каждого больного стали заводить «скорбные листы», то есть истории болезней, появились рецептурные книги. В 1834 году окончательно уничтожаются цепи, которые сковывали беспокойных больных, создаются условия для трудотерапии: создаются мастерские и огород, где больные могут выполнять посильные рукодельные работы. В 1838 году Московский доллхауз, чуть ранее, в 1833 году отделившийся от Екатерининской богадельни и ставший самостоятельным учреждением, по инициативе доктора Саблера получает новое наименование: Московская Преображенская больница.

Ивана Яковлевича перевели в светлую и просторную комнату, но он скинул на пол простыни с кровати и в углу, возле печки отчертил для себя пристанище площадью два квадратных аршина[19]. Эту однажды определенную им черту Корейша не позволял пересекать ни персоналу, ни посетителям, сам же, словно какой-то осужденный, не смел даже ногу за нее протянуть, точно отделил себя от остального мира. С первого дня перевода в это помещение и на протяжении четырех десятков лет он никогда не принимал сидячего положения, Иван Яковлевич либо лежал на полу, когда до крайности утомлялся, либо все делал стоя, даже когда что-то писал или принимал пищу. Лишь в глубокой старости он все больше лежал, почти уже не вставая.

К этому времени, как было сказано выше, о провидце прознала практически вся Москва. Доктор Саблер разрешил свободно входить к нему посетителям в любое время, и от них не было отбою. Вскоре число их умножилось до шестидесяти и более человек ежедневно, и главный врач направил ходатайство московскому генерал-губернатору с тем, чтобы администрации больницы было дозволено взимать с каждого приходящего к Ивану Яковлевичу по двадцати копеек серебром и деньги эти использовать для улучшения содержания безумных больных. Дозволение получено было в 1833 году, и, желая сразу пресечь потенциальное мздоимство среди персонала, доктор Саблер приставил к Корейше служащего из отставных солдат, которого тот называл Миронкой и которому было велено пропускать к нему посетителей по билетам. У входа в занимаемую Иваном Яковлевичем комнату поставлена была кружка, и каждый приходящий к юродивому был обязан сначала опустить в нее 20 копеек. Таким образом, благодаря кружке Корейши, в течение одного года набиралось до тысячи рублей, и эти деньги позволяли обеспечивать больных свежей и здоровой пищей, чистым бельем, вообще в целом улучшать быт нездоровых умственно людей, в большей своей массе оставленных родственниками. А еще приобретать дополнительные лекарственные средства, практиковать различные полезные занятия и развлечения с помощью купленных музыкальных инструментов и даже бильярда. Доктор Саблер признавался, что они сводили концы с концами только благодаря Ивану Яковлевичу, настолько была бедна больница. Посетители жертвовали не только деньги, но и носильные вещи и продукты. Потребовав не взимать с них платы за вход к нему, Корейша раздавал неимущим визитерам все, что ему приносили, сверх входной платы.