Век перевода. Выпуск 1 - [22]

Шрифт
Интервал

Карандашом по карте я вела
свои маршруты мнимых путешествий.
А в тихий день без всяких происшествий
большого счастья, так сказать, ждала…

КОЛОНИАЛЬНАЯ ЛАВКА

У мелких городов одно лицо.
Все мазаны они единым мирром.
Окно. Мужчина. Завтрак: хлеб, яйцо.
И мухи, что кокетничают с сыром.
Подмигивает сахар и корица.
Соленья возбуждают аппетит.
И «Монпасье» на солнышке лоснится
и с детской ненасытностью роднит.
А за прилавком сдобная матрона —
с пакетиками в ручках — тут как тут
и между тем вещает скорбным тоном:
«А цены на муку опять растут…»

МАЛЕНЬКАЯ ПЕСНЬ ЛЮБВИ

Поскольку грусть в глазах твоих жива
и лоб высокий думы омрачают,
позволь тебя утешить, — так слова
находит тот, кто колыбель качает.
Я призову и Солнце, и Ветра
дарить тебе хорошую погоду;
прекрасных снов да снизойдет пора
взамен тенет ночного небосвода.
А если ты споешь мне новый стих,
я всем стихиям благодарна буду
за то, что грусть жива в глазах твоих
и лоб тяжел от мыслей, равных чуду.

РЕЛЬСЫ НОСТАЛЬГИИ

Сегодня видела я поезд уходящий.
Он шел как раз в Швейцарию. Иной
считает, «Студебеккер» лучше…
Но мне милее с давних пор могучий
дымящийся состав — кумир экрана;
когда-нибудь приедет он за мной
и увезет в неведомые страны.
Я не могу ни на одном перроне
спокойно возле поезда бродить
и, словно деловитый посторонний,
вокзалы стороною обходить.
Как это нелегко (поймут не сразу) —
в такие дни в автобусе, в час пик,
спокойным тоном выговорить фразу:
«Один билет до Штеглица…» Тупик.
Я видела сегодня: поезд скорый
ушел в Париж. Я остаюсь опять
на должном расстоянии стоять,
что мне без слов понятно в эту пору.
Никто не будет ждать в той стороне.
На привокзальной площади нет эха.
И места, где тоскуют обо мне,
нет в планах поездов и списках Рейха.

«ЕРЕМЕЙ»

Они бросали в него каменья.
Улыбка с лица не сошла, —
он хотел собой оставаться,
не собственной тенью.
Никто его душу не разглядел.
И не было слышно ни жалоб, ни пенья,
когда в пустыню ушел Еремей.
Они бросали в него каменья.
Он дом построил из тех камней.

***

Сказав «Тоска по Родине», я мыслю
иллюзией: нет Родины в том смысле,
в каком ее я знаю, — в этом знанье
всё то, что подавляет нас в изгнанье.
Чужие мы в родных местах тех лет.
«Тоска» осталась. «Родины» лишь нет.

***

Я не ревнива по своей природе.
И в мыслях нет чего-то в этом роде.
Ах, в прошлый раз…
В тот раз, конечно… Впредь
благоразумной стану,
поглядеть
тебе на это будет интересно.
Допустим, что тебе со мною тесно.
Гуляй себе, я слова не скажу.
(Но: встретишься с Мими или Жужу,
за столиком в кафе с ней сядешь рядом…
И если я ее отмечу взглядом,
за светской болтовней и новостями
той даме — лаком крытыми когтями —
сама вцеплюсь в бесстыжие глаза!)

МОНОЛОГ КНИЖНОГО ЧЕРВЯ

Моль вещи жрет в один присест,
а клоп берет натурой,
и каждый червь жив тем, что ест.
Я — сыт литературой.
Будь проза это или стих,
сюжет любой смакую,
хоть детектив, хоть миф:
от них я, как гурман, ликую.
Я так начитан, как никто,
я не дурак, признаюсь.
Что книга значит — знаем то!
Я книгами питаюсь.
Сил и смекалки даст сполна
та пища господину.
Что прочий тянет из зерна,
то я из Гёте выну.
Литературой я прожжен,
библиотекой вскормлен.
Но вкуса ворох книг лишен
и плохо приготовлен.
От чтенья есть и толк и прок,
хитрец нас убеждает.
Но есть в обжорстве свой порок:
он время убивает.
Не потерять бы головы,
над книгами коснея…
Ведь поглощенье книг, увы,
не делает умнее.

БЫСТРОЕ ФОТО: МАРСЕЛЬ

«В порту «Джульетта» нам ли горевать!
На катере выходим завтра в море,
Айме, моя последняя невеста, —
когда-то так же звали мою мать;
и Марио, наш сын. Была сиеста…»
Тот голос, скрипучий, как обод стальной,
других берегов достигал.
В Марселе, в типичной портовой пивной
гитара бренчала, певица кричала,
и слух наш изрядно страдал.
Девица прошла через зал,
молодая и незанятая,
запретные карты купила (чтоб после их перепродать).
Заказа она, в общем, тоже не прочь подождать.
Матросы с усмешкою: «Так вот оно и бывает!»
То был очень жаркий, по-южному солнечный день
вблизи Notre Dame de la Garde. Полдневная тень
ушла под столы, что к обеду гарсоны накрыли.
Двенадцать ударов часы аккуратно пробили.
Имели бы денег сполна иностранцы — с порога
акулий плавник заказать или, лучше всего, осьминога.
Но мистер лишь дюжину мидий велел принести.
О мидиях мистера справочник оповестил.
И с чувством фальшивым гитара стрекочет устало.
Певица в ускоренном ритме всё громче кричит;
а всё потому, что в тарелку монета упала
и в этой тарелке оббитой призывно бренчит.
Но там, за столом, где обычно шумит и теснится
гурьба моряков и крутых иностранных солдат,
где мясо без меры с тарелок руками едят,
там всё по-другому, чем пела старуха-певица.
Чуть что — за ножи, что лежат ближе к телу.
Гремит полицейский свисток то и дело!
Снаружи волной Средиземное Море играло,
вблизи кораблей еще ярче синело оно.
И солнце вокруг как положено солнцу сияло.
— И всё это также в расценочный лист включено.

ОСЕННЯЯ МЕЛАНХОЛИЯ

Сад не увянет. У меня нет сада.
Нет дома, где бы ветер плакал от досады.
Не причиняет боль мне туч свинцовых клетка,
Поскольку небо вижу я и так довольно редко.
Я к звездам не стремлюсь уже, как прежде.
Мне газовый фонарь укажет путь к надежде.
Не огорчит беда, не впечатлит отрада.
Мне осень не страшна,

Еще от автора Ингеборг Бахман
Вампир

Хотя «Вампир» Д. Байрона совсем не закончен и, по сути, являетя лишь наброском, он представляет интерес не только, как классическое «готическое» призведение, но еще и потому что в нем главным героем становится тип «байронического» героя — загадочного и разачарованного в жизни.


Манфред

Мистическая поэма английского поэта-романтика Джорджа Ноэла Гордона Байрона (1788–1824) о неуспокоившемся после смерти духе, стремящемся получить прощение и вернуть утерянную при жизни любовь.


Корсар

Байрон писал поэму «Корсар» с 18 по 31 декабря 1813 г. Первое издание ее вышло в свет 1 февраля 1814 г.


Мазепа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Паломничество Чайльд-Гарольда

И вечно буду я войну вестиСловами — а случится, и делами! —С врагами мысли…Мне хочется увидеть поскорейСвободный мир — без черни и царей.В этих строчках — жизненное и творческое кредо великого английского поэта Джорджа Гордона Байрона (1788–1824). Его поэзия вошла в историю мировой литературы, как выдающееся явление эпохи романтизма. Его жизненный путь отмечен участием в движении карбонариев и греческих повстанцев за освобождение Италии и Греции от чужеземного ига.Творчество Байрона, своеобразие его поэтического видения оказали заметное влияние на развитие русской поэзии XIX века.Книга издается к 200-летию поэта.Художник А.


Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

В сборник включены поэмы Джорджа Гордона Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда" и "Дон-Жуан". Первые переводы поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" начали появляться в русских периодических изданиях в 1820–1823 гг. С полным переводом поэмы, выполненным Д. Минаевым, русские читатели познакомились лишь в 1864 году. В настоящем издании поэма дана в переводе В. Левика.Поэма "Дон-Жуан" приобрела известность в России в двадцатые годы XIX века. Среди переводчиков были Н. Маркевич, И. Козлов, Н. Жандр, Д. Мин, В. Любич-Романович, П. Козлов, Г. Шенгели, М. Кузмин, М. Лозинский, В. Левик.


Рекомендуем почитать
Эпициклы

Сборник стихов известного русского и советского фантаста, вышедший в 2001 году.


На склоне пологой тьмы

Дорогой читатель, это моя пятая книга. Написана она в Болгарии, куда мне пришлось уехать из России в силу разных причин. Две книги — вторую и третью — Вы найдёте в московских библиотеках: это «Холсты» и «Амбивалентность», песни и творческие вечера при желании можно послушать на Ютюбе. Что сказать о себе? Наверное, сделать это лучше моих произведений в ограниченном количеством знаков пространстве довольно сложно. Буду счастлива, если эти стихи и песни придутся кому-то впору.Наталья Тимофеева.



Из фронтовой лирики

В сборник «Из фронтовой лирики» вошли лучшие стихи русских советских поэтов-фронтовиков, отразившие героический подъем советского народа в годы Великой Отечественной войны.


Я продолжаю влюбляться в тебя…

Андрей Дементьев – самый читаемый и любимый поэт многих поколений! Каждая книга автора – событие в поэтической жизни России. На его стихи написаны десятки песен, его цитируют, переводят на другие языки. Секрет его поэзии – в невероятной искренности, теплоте, верности общечеловеческим ценностям.«Я продолжаю влюбляться в тебя…» – новый поэтический сборник, в каждой строчке которого чувствуется биение горячего сердца поэта и человека.


Мы совпали с тобой

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.


Поэты пушкинской поры

В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.