Век перевода. Выпуск 1 - [11]

Туда, где трудятся жернова.

К празднику пусть стопы устремит

Каждый аббат и смиренный инок,

Августинец, лоллард и богармит,

Также и добрых сестер-бегинок,

Нищенок, страждущих сиротинок,

В жизни вовек не знавших утех,

Ждут непременно, ждут без заминок:

Мельничный праздник — праздник для всех.

И вы, императоры, короли,

Владыки княжеств, баронств, поместий,

Узнайте: должные сроки пришли,

К празднику мельниц грядите все вместе,

Не время теперь для ссоры, для мести,

Но там, где трудятся жернова,

Примите достойные вашей чести

Знаки отличия и права.

Суверены, канцлеры и министры,

Сколько ни есть вас теперь на земле,

Все губернаторы, все бургомистры,

Банкиры, искусные в ремесле,

Мытари, слуги — в том числе

Лакеи, привратники, повара;

И мореходу на корабле

Поспешить на праздник мельниц пора.

Братства купцов, городская элита,

Самоуверенные богачи,

Забудьте подвалы, полные жита,

От сундуков заветных ключи,

Суконщики славные и ткачи,

Гильдия сильная и деловая,

Вам с собой ни батиста не взять, ни парчи,

К празднику мельниц отбывая.

Когда Владыка Мельниц направит

Своего настойчивого слугу,

То все дела приглашенный оставит,

Ни у кого не будет в долгу;

Помните, люди, на каждом шагу

Мной повторяемые слова:

Вас дожидаются в общем кругу

Там, где вращаются жернова.

Заботится Главный Мельник о свите

И подбирает юных пажей —

Порасторопней, породовитей,

И поизящней, и посвежей;

Здесь не нужно ни шпаг, ни французских ножей,

Забудь обо всем, драчун и бездельник,

Ибо в пределы своих рубежей

Тебя приглашает Великий Мельник.

Праздник без женщин — праздник ли, право?

Женщина — праздника цвет и душа.

Здесь множество дев различного нрава,

Каждая — чудо как хороша,

Движется, шлейфом плавно шурша,

Радуясь празднику, светской удаче, —

Впрочем девицы, на праздник спеша,

Мельниц не видят, ибо незрячи.

Девушки, помните, время близко.

Кажется, нынче — танцуй да пой,

Нынче служанка ты либо флейтистка

Весело двигаешь легкой стопой, —

Полюбоваться бы славной толпой:

Молодость, радость, яркий румянец…

Однако ступайте общей тропой:

На Празднике Мельниц продолжите танец.

АДРИАН РОЛАНД ХОЛСТ (1888–1976)

ВНОВЬ ГРЯДУЩЕЕ ИГО

Сначала страх, и следом — ужас,

всё слышно, истреблен покой.

И шторм, в просторах обнаружась,

грядет: надежды никакой

на то, что гром судьбы не грянет.

Молчат часы, но на краю

небес — уже зарницы ранят

юдоль сию.

Отчаянная и глухая,

ничем не ставшая толпа,

от омерзенья иссыхая, кружит,

презренна и тупа,

по ветхой Западной Европе, —

но только в пропасть, в никуда,

беснуясь в ярости холопьей,

спешит орда.

Себя считая ветвью старшей

и оттого рассвирепев,

бубня глухих военных маршей

пьянящий гибелью напев,

им остается к смерти топать,

в разливе гнева и огня

порабощенных — в мерзость, в копоть

гуртом гоня.

Теперь ничто не под защитой, —

но всё ли сгинет сообща,

затем ли Крест падет подрытый

и рухнет свастика, треща,

затем, чтоб серп вознесся адский,

Европа, над твоей главой —

сей полумесяц азиатский

там, над Москвой?..

12 августа 1939 года.

ЯН ЯКОБ СЛАУЭРХОФ (1898–1936)

АКУРЕЙРИ [1]

В Исландии, где меж скалами фьорда

Стоит Акурейри, я вздремнул;

Я слушал, как монотонно, гордо

Звучит в пустоте водопадный гул.

Приглядываясь к прибрежным каменьям,

Кружится лысый орлан-разведчик,

Лишь овцам и северным оленям

Пастись привычно у здешних речек.

Здесь низвергающаяся вода

Выдалбливала гранит на дне.

Я спал, но думал: кто знает, куда

Корабль увозит меня во сне?

Я спал, как спать вовек не смогу

На койке своей, вдали от земли;

Кто ведает — на каком берегу

После крушенья меня спасли?

Я видел во сне — зачем, почему? —

Как между богами грянул Рагнарек,

Падала глыба за глыбой в дыму,

Будто за легким шариком шарик.

Однако проснулся я, и снова

Увидел поток, летящий с кручи,

Луна средь неба, еще ночного,

Скользила в зарю, как маяк плавучий.

Птицы да скалы — всё неизменно,

Радуга в падающей воде;

Но поднялись травы мне по колено,

И корабля не видать нигде.

Предел и горестям, и заботам

Находят люди в этом краю,

Смыло ревущим водоворотом

Тревогу бессмысленную мою.

В Исландии, где водопад у фьорда

И порт Акурейри, вздремнулось мне,

Светлее и чище — знаю твердо —

Стала душа моя в этом сне.

КОНЕЦ

Без боли вспомнить не могу,

Как погибал с тоски

И знал, что к морю убегу

Навстречу другу иль врагу:

Так грезят моряки.

Я ныне ото всех вдали,

Вокруг — единый океан,

Где ни Елена, ни Тристан

Не породят фатаморган,

И здесь я слышу зов земли…

Здесь мысленно уйти могу,

Давнишним грезам вопреки,

Туда, где берегут пески

Последний, узкий след доски

На берегу.

АЛБЕРТ ХЕЛМАН (1903–1996)

ТОСКА ПО ДОМУ

Уроженец Суринама в Нидерландах во время войны

Как властно ты влечешь меня,

земля родная…

Я не могу прожить и дня,

не вспоминая

о том, как шелестит листва

под солнцем — либо

как беспредельна синева

в Парамарибо…

Там зной вскипает, вопреки

тому, что рано…

Там раскрывает лепестки

цветок банана…

Там в каждой жилке аромат

и в каждой фибре…

Там слышится напев цикад

и песнь колибри…

Там славят девушки рассвет

среди росинок…

Там женщины почтенных лет

спешат на рынок.

Там кашу нынче, как вчера,

толкут старухи;

Там коротают вечера

на ветках духи…

Куда же нынче завели

меня невзгоды,

зачем от родины вдали

бреду сквозь годы?

Здесь всё, чему душа дана,

задушат вскоре,

здесь только голод и война,