Век моды - [34]

Последняя царица приезжала в Париж с официальным визитом, где я имел случай увидеть ее. За исключением того, что ее лиф был слегка коротковат, что в некоторой мере лишало силуэт элегантности, императрица была статной, высокой и весьма красивой. В действительности и она, и ее сестра, жена Великого князя Сергея, слыли красавицами. Я видел ее дважды, когда она представала во всей своей красе. В первый раз, когда выходила из Оперы после торжественного представления, а второй – на открытии моста Александра III в Париже, когда двенадцать маленьких девочек, все в белом, среди них была и моя дочь, подносили ей огромный куст орхидей двух с половиной метров в высоту.

Но из всех троих мы считали самой приятной и очаровательной Марию Федоровну. Когда эта принцесса стала царицей, она заказала Ворту сшить ей мантию из бархата розового цвета, целиком вышитую серебром. Эта великолепная мантия стала одной из главных принадлежностей ее официального наряда, и она надевала ее по многим официальным случаям. Когда сын Николай взошел на престол, она заказала, чтобы этот рисунок серебряной вышивки был повторен еще раз на лиловом бархате, что более подходило к ее возрасту и титулу королевы-матери.

Модель для той и другой мантии, которые носили при российском дворе, должна была получить одобрение церемониймейстера. Единственным разрешенным отклонением от установленного была длина шлейфа, но даже это определялось положением особы при дворе. Например, если шлейф царицы составлял четыре метра, великая княгиня должна была носить шлейф в три метра семьдесят пять сантиметров, а просто княгини – три метра пятьдесят сантиметров и т. д. Помимо этой мантии, одежда, предписываемая при российском дворе, была, как я уже говорил, странной и необычной настолько, что ее можно было надеть на знаменитый бал де Саган или Девонширский. Она состояла из белого нижнего сарафана, который должен застегиваться или, по крайней мере, казаться застегнутым от шеи до низа подола. Для торжественных случаев пуговицы часто дополнялись брошью с бриллиантами или драгоценными камнями, специально нашитыми на сарафан. К костюму полагался особый головной убор, носящий название «кокошник». С него свисала длинная сетка, изготовленная из нитей синели[91], подобная испанской сетке из бархата, чтобы в нее убирать волосы. Примерно до 1850 года волосы могли свободно лежать в этой сетке, но в дальнейшем сложился обычай носить высокие прически, сетка автоматически стала короче. Кокошник, к которому она была приделана, всегда был инкрустирован драгоценными камнями, а многие добавляли бахрому из бриллиантов, что создавало впечатление, будто головной убор полностью покрыт бриллиантами. В придачу к этому бриллиантовому головному убору с сеткой, окутывавшей волосы, каждая женщина, появлявшаяся при дворе, должна была носить вуаль из прозрачной кисеи или кружев, которая спускалась ниже колен.

Платье от Ч. Ф. Ворта для княгини Строгановой, 1893. Фонд Александра Васильева

Царица и ее свита носили этот костюм с выверенным по длине шлейфом, сверкающим головным убором и причудливой вуалью не только по торжественным, официальным случаям. Также они должны были воздерживаться от ношения черной одежды. Признанным цветом старинного российского двора был белый.

Другой случай, когда цвет играл важную роль при этом великолепнейшем из всех дворов, представлялся, когда полк, в котором царица числилась полковником, проходил парадом перед Их Величествами. Все дамы должны были надевать цвета соответствующего полка: белое платье с отделками красным и золотом.

В России также устраивались пышные костюмированные балы. Самый большой даже получил название «безумного дня», когда все танцевали день и ночь напролет, с двух часов дня до двух часов ночи. На нем преобладали костюмы в стиле Людовика XVI, хотя было много таких, которые не претендовали на такое происхождение, но проявлялось столько фантазии, что иногда они казались странными.

У них был еще один обычай, одновременно интересный и забавный, о котором нам рассказал один из наших русских клиентов. По-видимому, обычно в первый день нового года все придворные дамы приходили во дворец в своих самых изощренных и разукрашенных платьях – наряженные уже в восемь часов утра, представьте себе! – чтобы выразить свое уважение Их Величествам. Получалась странная процессия: каждая участница несла шлейф впереди идущей дамы, подобно тому как в цирке слон цепляется хоботом за хвост впереди идущего собрата. Это было божественное зрелище! Изысканные и часто чрезвычайно красивые женщины в своих усыпанных драгоценностями платьях, в сверкающих кокошниках, в бесценных кружевных накидках и вуалях, соединившиеся вместе четырехметровыми шлейфами, подобно выступающим в цирке слонам. Этот строй сохранялся до момента, когда они оказывались в нескольких шагах от царя и царицы, когда каждая дама исполняла глубокий реверанс. И хотя это могло выглядеть смешным, требовались сила и ловкость, потому что шлейф каждой из дам весил немало. Я припоминаю, как одна русская красавица, для которой я только что закончил придворную мантию ужасающего веса для одного из таких новогодних шествий, приподняла этот туалет и воскликнула: «Бедная мадам… – назвав имя дамы, которая всегда следовала за ней в этой процессии, – как она это будет нести!»