Ведущий в погибель - [229]

Адельхайда, уснувшая в пути на одной из телег, одетая в платье, найденное в гардеробе Хелены фон Люфтенхаймер, завернутая в одеяло темно-синего цвета и оттого кажущаяся мертвенно-бледной, притягивала взгляды заинтересованно-испуганные, на фон Вегерхофа же, залитого уже засохшей кровью еще гуще, чем майстер инквизитор, глазели изумленно и непонимающе. Вторая телега с огромными бочонками, накрытыми от солнца, и вереница из шести плененных наемников, похожих в своей связке на угнанных рабов, под охраной двух бойцов влачились позади.

Стриг разминулся с зондергруппой, увезя с собой и все еще спящую Адельхайду, заверив майстера шарфюрера, что ни помощь, ни охрана не требуется, и засвидетельствовав от собственного имени и от имени госпожи графини, что покидать пределов Ульма никто из них не станет, что следующим утром он будет готов принять майстера инквизитора или любого служителя Конгрегации в собственном доме, если таково будет их желание, а госпожа графиня наверняка займет прежние комнаты на втором этаже «Моргенрота». Уже уезжая, фон Вегерхоф высказал надежду на то, что отчет о произошедшем и приглашение специалистам явиться в Ульм руководство Конгрегации получит скорейшим образом. Келлер пропустил это сообщение мимо ушей, для которых оно, собственно, и не предназначалось.

Во всем пути до ратуши шарфюрер сохранял мрачное молчание, блюдя рекомендованный Куртом образ и, судя по всему, не прикидываясь — по сторонам он поглядывал с неподдельным пренебрежением и враждебностью, граничащей с презрением, каковое выражение лица лишь обострилось, когда мимо, подрагивая в такт шагам, протрусило тело кого-то из ратманов, несомое пыхтящими слугами.

— Добро пожаловать в обитель самостийности, — усмехнулся Курт, спешиваясь у ступеней ратуши, и тот тоже медленно спустился с седла, оглядывая внушительное здание. — Главное, — посерьезнел он, — не теряйте выдержки. Это будет сложно; здешний совет, мягко говоря, зарвался вдали от крепкой руки. Нам надо освободить здание. Долой из ратуши всех, от бюргермайстеров до метельщиков.

— А стража?

— Стража поможет, — заверил он убежденно. — Думаю, кое-кто из них даже будет вам благодарен по гроб жизни, если вы прикажете ему спустить с лестницы пару ратманов.

Келлер не ответил, скептически покривившись и с трудом скрыв удивление, когда оба стража, оберегающие порядок на первом этаже, выказали немедленную готовность к любому сотрудничеству, лишь узнав о причине возникшего переполоха.

Ощущать за своим плечом пятерку бронированных парней со Знаками было приятно, как никогда — мелкие служители разбегались, как тараканы, при первом же слове, не пытаясь вступать в пререкания, и лишь канцлер, уходя, недовольно вздохнул и попенял майстеру инквизитору на столь несвоевременное прерывание напряженного рабочего дня.

На второй этаж Курт поднялся, даже не пытаясь сдерживать злорадство, и, когда в коридор выглянуло знакомое толстое лицо, взволнованное шумом и беготней, одарил обладателя лица приветливой улыбкой.

— Штюбинг, — констатировал он, когда ратман застыл посреди коридора. — Как удачно, что вы на месте.

— Что это тут происходит, юноша? — выговорил тот, глядя на бойцов зондергруппы и пару ульмских стражей за его спиной из-под нахмуренных бровей. — Ваше поведение начинает переходить все допустимые границы.

— Вы никогда еще не видели меня переходящим допустимые границы, к вашему счастью, — возразил Курт, кивнув стражам. — Заприте его в этой комнате. Он мне понадобится через некоторое время.

— Что?!. — выдавил ратман оторопело и возмущенно, отступив на шаг назад. — Да какое право вы имеете отдавать подобные приказы!..

— Право, данное мне Святой Инквизицией, — отозвался он, махнув рукой, и солдаты нерешительно выступили вперед.

— Вы, двое! — зло вытолкнул Штюбинг, снова попятившись. — Вам платит город! Вам платит рат! Вы не можете исполнять чьи бы то ни было приказы, кроме приказов рата! Только подойдите — и можете не являться на службу завтра поутру!

— Завтра утром? Не явимся — не наша смена, — пожал плечами один из солдат, подступив ближе. — Будьте любезны, господин Штюбинг. В комнату.

— Руки прочь! — повысил голос ратман, когда страж взял его за локоть. — Не смей, или следующую неделю до своего повешения ты проведешь в тюремной камере!

— В данный момент, — заметил Курт, — стража этого города перешла в ведение святой Инквизиции. Посему сейчас, Штюбинг, я услышал угрозу в адрес Конгрегации. Напомнить вам, чем это карается?.. В комнату, сукин сын, или я лично вгоню тебя туда хорошим пинком!

— Вы… — выдавил тот побледнев, — вы… Вы еще за это ответите. Я затащу вас в суд, юноша, и там мы поговорим снова — уже иначе!

— Ну, конечно, — благодушно согласился он, закрывая дверь за его спиной, и обернулся к солдатам, нервно топчущимся у порога. — Он будет говорить еще много чего, — пояснил Курт успокаивающе. — Не слушайте. Сейчас его слово силы не имеет.

— А к чему он вам, майстер Гессе? — нерешительно поинтересовался один из стражей. — Он замешан в этом?

— Нет-нет, не совсем. Помните подложного стрига — того, с кладбища?.. Его рук дело. Теперь, когда настоящий стриг найден, мне найдется, о чем с ним побеседовать. Но чуть позже. Пока же я попрошу вас стоять у этой двери и не выпускать его наружу. Он будет продолжать давить, грозить, плеваться ядом; пусть. Поверьте, с его стороны вам опасаться нечего.