Ведущий в погибель - [211]

— Допустим. И что ты предлагаешь?

— Напоить фон Люфтенхаймера освященной водой, — серьезно сказал стриг. — И как знать, быть может, мы добьемся хоть каких-нибудь результатов.

— К примеру, убьем его.

— Это вряд ли. Он человек. К тому же, собственную душу никому добровольно не вручавший.

— В любом случае, — отмахнулся Курт, — все это пустые разговоры. Святой воды под рукой нет.

— Есть полкувшина простой воды и есть ты.

— Права не имею, — возразил он, и фон Вегерхоф пожал плечами:

— А ты и не будешь ее освящать; освятит святой Юрген. Четки работают — это мы знаем с достоверностью.

— Я даже чина не помню.

— «In nomine…» — на все случаи жизни.

— В таком случае, заняться этим должен ты — из всех присутствующих ты один имел счастье огрести на свою голову благодать Христову от Него лично.

— Однако из всех присутствующих именно тебе передал эти четки во владение новопрославленный святой. Быть может, в других руках они заупрямятся.

— Господи, ересь какая, — выдохнул Курт, прижав ладони к вискам, начавшим уже постукивать тонкой, как паутинка, болью. — Все, что я слышу, что говорю и делаю, что я вижу вокруг себя этой ночью — одна сплошная ересь.

— Время, — напомнил фон Вегерхоф настоятельно, и он вздохнул, мельком обернувшись на фогта.

— Хорошо, — отмахнулся Курт, — пусть так. Но лично я полагаю эту затею бессмысленной и на вашем месте на многое бы не надеялся.

— Ты сказал это сам, — напомнила Адельхайда укоризненно. — Упомянув о произошедшем на своем последнем дознании, ты сказал, что сила этого человека оказалась настолько велика, что уничтожила бы не только того некроманта, но и, по твоему мнению, любое зло вокруг.

— Что тебе нужно для того, чтобы уверовать? — уже нешуточно спросил стриг. — Ты лично был знаком с таким человеком, видел такое, сейчас говоришь с тем, кто прошел через невозможное, несколько минут назад своими глазами видел эту реликвию в действии; что еще тебе нужно, инквизитор?

— Быть может, повстречаться с твоим Мастером лично.

— Если мы так и будем сидеть в этой комнате, ничего не предпринимая — вскоре встретишься.

— Сдаюсь, — кивнул Курт со вздохом. — Давайте воду. Попытаться не убудет.

— А настрой поблагочестивей? — упрекнул стриг, передав ему полупустой кувшин, и Курт, сняв четки с запястья, коротко огрызнулся:

— Отвали.

Установив кувшин на пол у своих ног, несколько секунд он сидел, не двигаясь, глядя на темные бусины в своей ладони, и вздохнул.

— Ну, словом… — неуверенно произнес Курт, наконец, — если вы там способны меня услышать, святой отец, и реально имеете силу… Беру свои слова назад. Святая вода и молитва помогают. По крайней мере, ваша. Я так до сих пор этого и не сказал, так что — спасибо, что спасли меня тогда. И… сейчас мне опять необходима ваша помощь… Ну, поехали, — оборвал он, чувствуя себя до невозможности по-дурацки, и погрузил четки в воду. — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti[202]…

— Amen, — подсказал фон Вегерхоф, когда он замялся; Курт пожал плечами:

— Amen, — и, помедлив, вынул четки, аккуратно стряхнув капли в широкое горло кувшина. — Это было глупо, — подытожил он уверенно, вновь надев их на руку, — но это было сделано. И давайте уж закончим эту мистерию; Александер, держи его. Правы вы или нет, в любом случае — не думаю, что он просто скажет «спасибо» и выпьет.

На приблизившегося фон Вегерхофа фогт, до сего мига еще пребывающий в некоторой потерянности после того краткого допроса, взглянул настороженно, попытавшись отодвинуться; стриг ухватил его за плечо, легко опрокинув на пол, и уселся рядом, упершись ему коленом в грудь и держа голову ладонью.

— Не хочу говорить избитости, однако это для вашего же блага, — вздохнул Курт, присев рядом; фон Люфтенхаймер молча рванулся, и стриг сжал ладонь сильнее. — Не вынуждайте нас вскрывать вам рот ножом, — попросил он настоятельно. — Не приведи Господь, лезвие сорвется, и я вас прикончу или повыламываю зубы… Откройте рот.

Фогт упрямо стиснул зубы, глядя на своих пленителей с ненавистью и отчаянием, и Курт пожал плечами.

— Когда вы придете в себя, я за это извинюсь, — пообещал он и, сжав кулак, одарил связанного коротким тычком под ребра.

Фон Люфтенхаймер сипло охнул, застыв, и Курт, переждав вдох, осторожно плеснул водой в раскрытый рот. Фогт задушенно булькнул, попытавшись отвернуть голову в сторону, взбрыкнул ногами, и он отодвинулся, убрав кувшин подальше от конечностей наместника, глядя на конвульсии пленника со все возрастающей настороженностью.

— Он захлебывается, — заметила Адельхайда напряженно, и стриг качнул головой, прижав фон Люфтенхаймера к полу крепче:

— Нет. Воду он проглотил. Это другое.

— Сердечный приступ? — предположил Курт; фон Вегерхоф не ответил, сдерживая содрогающееся тело уже с заметным усилием.

Фогт побелел, словно и в самом деле впав в припадок, в горле булькнуло; стриг поспешно вздернул его вверх, ухватив за шиворот и приподняв, и едва успел отодвинуться от потока дурно разящей желчи, устремившейся на пол.

— Какая мерзость, — отметил Курт, когда фон Люфтенхаймера стошнило снова; фон Вегерхоф отволок безвольно провисшее тело в сторону, аккуратно опустив на пол, и отступил на шаг назад. — Теперь возникает вопрос, где в данный момент находится выпитая им святая вода — в нем или в этой гадости?