Ведьмак из Салема - [7]

«Найти?» Я ничего не мог понять, но почему-то почувствовал, что его слова были чем-то большим, чем лихорадочные фантазии больного человека. Я часто чувствую это — я не знаю, особый ли это талант или просто совпадение, но я почти всегда чувствую, говорит ли другой человек правду или нет. Возможно, поэтому я с первого момента доверился Монтегю.

«Я не понимаю», — беспомощно сказал я. «Кто должен тебя найти и при чем здесь туман?»

Он посмотрел на меня, помолчал какое-то время, а затем полностью сел. На мгновение я подумал, стоит ли толкнуть его обратно на кровать, но я сделал наоборот и помог ему.

«Я должен … Поговорить с Баннерманном», — сказал он. «Дай мне мою одежду, мальчик».

«Я могу достать его», — сказал я. «На палубе холодно, и …»

Монтегю прервал меня слабым, но решительным покачиванием головы. «Я должен идти наверх», — сказал он. «Я должен … увидеть этот туман. Мне нужна уверенность».

Уверенность? Я ничего не понимал, но и не пытался его отговорить, а вместо этого помог ему снять пропитанную потом ночную рубашку и надеть обычную одежду. Я снова был потрясен, когда увидел его без рубашки — Монтегю никогда не был крепким мужчиной, скорее, он обладал хрупким, почти мальчишеским телосложением и светлой кожей жителя большого города, который покидает свой дом только тогда, когда это абсолютно необходимо. Но теперь он был похож на ходячий скелет. Его тело было истощено. Ребра пронзали его кожу, как тонкие, голые кости, а его плечи были такими тонкими, что я мог бы держать их в одной руке. У него едва хватило сил надеть рубашку и штаны. Мне пришлось помочь ему с гетрами и обувью, потому что у него кружилась голова, когда он пытался наклониться. Это была картина страдания.

Тем не менее, я не стал снова уговаривать его остаться в хижине. За тридцать пять дней, что я был с ним, я понял одну вещь: невозможно отговорить Рэндольфа Монтегю от всего, что он задумал.

Холод ударил меня по лицу невидимой ледяной клешней, когда я выступила перед ним. Я вздрогнул, стянул тонкую накидку, перекинутую через плечо, и оглядел палубу. Туман подобрался ближе к кораблю и нависал непроницаемой серой стеной за перилами. На мгновение мне было трудно по-настоящему поверить, что я нахожусь на борту корабля. Вокруг нас больше не было океана, только серая, унылая бесконечность, в которой в лучшем случае все еще оставалось место для страха.

«О Боже,» ахнул Монтегю. Он наклонился в дверь позади меня, остановился и протянул руку, чтобы опереться мне на плечо. Я чувствовал, как дрожат его руки. «Это ты», — прошептал он. «Это … хуже, чем я опасался».

Я вопросительно посмотрел на него, но он, похоже, меня больше не замечал. Его взгляд впился в серую стену, окружавшую корабль, и я снова увидел в его глазах то выражение страха, которое я видел в нем несколько раз.

«Где … капитан?»

Я поднял голову, посмотрел на квартердек и указал на полную фигуру Баннермана, которая выделялась глубокой черной тенью на сером фоне тумана.

«Отведи меня к нему», — пробормотал Монтегю.

Я взял его за руку, другую под локоть и осторожно повел вверх по крутой лестнице на квартердек, как маленький ребенок, делавший первые неуверенные шаги. В облаках тумана рядом с кораблем началось нечеткое, не очень заметное движение, и на очень короткое мгновение мне показалось, что я слышу тяжелое, бесконечно затрудненное дыхание.

«Монтегю!»

Баннерманн заметил нас и быстрыми шагами бросился к нам по влажной блестящей палубе. На его лице было испуганное выражение, но оно почти сразу превратилось в гнев, когда он остановился перед нами и посмотрел мне в глаза. «Крейвен!» — рявкнул он. «Вы совсем в своем уме? Как ты можешь доставить сюда этого человека. Он …»

«Это было мое собственное желание», — прервал его Монтегю. Его голос был таким низким, что его бы не услышали, если бы на палубе не было так неестественно тихо. Тем не менее Баннерманн немедленно замолчал.

«Роберт рассказал мне об этом тумане», — продолжил он. «И я должен был увидеть его», — он громко вдохнул, посмотрел мимо нас с Баннерманном в туман и сжал кулаки. Его губы сжались в тонкую линию.

«Как долго это продолжается?» — спросил он.

Баннерманн был явно раздражен. «Какие?»

«Туман», — нетерпеливо ответил Монтегю. «Роберт сказал, что мы связаны с рассвета».

«Не совсем так, — сказал Баннерманн. «Туман поднялся за два часа до восхода солнца, но ветер не утихал позже», — подумал он на мгновение. «Три часа», — сказал он тогда. «Может быть, три с половиной».

«Три с половиной часа!» Монтегю побледнел еще больше. «Мы не можем здесь оставаться, капитан», — сказал он. «Корабль должен немедленно начать движение. Мы … все в опасности, если пролежим здесь еще час».

Взгляд, которым оценил его Баннерманн, говорил на его собственном языке. Я пристально посмотрел на капитана и попытался покачать головой, чтобы Монтегю этого не заметил. Баннерманн так же незаметно кивнул. Он понял.

«Я знаю, о чем вы сейчас думаете, капитан, — тихо сказал Монтегю. Он посмотрел вверх. «И ты тоже, Роберт, но я не сумасшедший и не фантазирую. Я очень хорошо знаю, что говорю. В опасности весь корабль, все на борту. Этот туман не обычный туман. Мы должны убираться отсюда!»