Ведьма Западных пустошей - [15]

Бастиан спустился на первый этаж. Дом спал в тихо угасающем свете ламп. Даже на кухне еще не звенела посуда. Выйдя на крыльцо, Бастиан поежился от утреннего холодка и зашагал по дорожке к воротам.

Вчера он приехал в Инеген, победил вымрака и некроморфа и познакомился с Аделин. Красивая, упрямая, несчастная девушка, привязанная к больному брату чувством долга и любовью. И есть кто-то, кто ее ненавидит, – иначе на Бастиана не напали бы, когда он возвращался из ее дома.

Значит, за ним следили. Бастиан представил, как убийца сейчас сидит перед зеркалом или водит пальцами в чаше с водой и смотрит, как он идет по улице. За воротами одного из домов лениво взбрехнула собака, откуда-то донесся женский голос. Поселок потихоньку просыпался. Бастиан прошел по одной улице, потом по другой и увидел молодого мужчину, который неспешно брел навстречу.

Он не сразу узнал Уве. Вчера это был совершенно больной человек, разбитый недугом. Сейчас по улице шел молодой щеголь, похожий на запоздавшего гуляку, в котором не было ни следа болезни. Увидев Бастиана, Уве приподнял шляпу и сказал:

– Доброе утро, господин Беренгет! Как себя чувствуете?

Бастиан посмотрел по сторонам и не заметил тех слуг, которые приглядывали за Уве. Тонкое неприятное чувство принялось точить его.

– Доброе утро, господин Декар, прекрасно, – невозмутимо ответил он. – Гуляете?

Лицо Уве тотчас же стало виноватым, словно он понял, чем может обернуться его утренняя прогулка для Аделин.

– Гуляю, да, – вздохнул он. – И буду очень вам признателен, если вы не расскажете об этом сестре. Она будет переживать. Надеюсь, что успею вернуться до того, как она проснется и обнаружит, что я пропал.

Бастиан понимающе кивнул. Какой-нибудь страж порядка обязательно взял бы с Уве денежную компенсацию за молчание.

– И давно вы так гуляете? – спросил он.

Уве усмехнулся. Бастиан осторожно прикоснулся к светящимся нитям над его головой, как учил отец, и убедился: молодой человек совершенно здоров и разумен. Сумасшествие, которое вызывала большая луна, пока спало – глубоко-глубоко, не докопаешься.

– Пару раз в неделю, – признался Уве. – Хочется иногда почувствовать себя нормальным. Не скотиной, которую водят пастухи, а живым человеком. Выйти за забор, скажем так.

– Понимаю вас, – кивнул Бастиан и вдруг сказал: – Если хотите мне о чем-то рассказать, господин Декар, то сейчас самое время.

В конце улицы показался пузатый господин в домашнем халате: вышел на крылечко, зевнул, почесывая брюхо, и ушел в дом. Издалека донеслось гоготание гусей. Уве вздохнул.

– Мы встречались с Адайн, – произнес он, и Бастиан понимающе кивнул. Именно этого он и ожидал. – Сестра опекает меня, но медицинский совет не запрещает мне жениться при условии отказа от потомства. Ну а для любви… для нее не нужны никакие советы и разрешения, вы понимаете. И мы полюбили друг друга. Адайн… – Уве вздохнул и запрокинул голову к утреннему небу. – Она была удивительная. Она видела во мне человека.

Слушая рассказ о чужой любви, Бастиан неожиданно почувствовал осторожное дуновение ветра по лицу, словно невидимые пальцы пробежались по его шрамам. Он вспомнил, как вчера Аделин дотронулась до его лица, прикоснулась к груди – кожа до сих пор хранила тепло ее рук.

«Я влюбляюсь, – мысленно усмехнулся Бастиан и тотчас же осадил себя: – Не стоит этого делать».

Ни одна ведьма не ответит согласием инквизитору и не поверит в искренность его чувств. Так что не стоит мучить Аделин и мучиться самому.

– Вы просили ее руки? – уточнил он. Уве кивнул и нахмурился.

– Папаша Сили мне отказал, разумеется, – ответил он, и они неторопливо побрели к центру поселка – там уже вовсю работали печи и плиты таверны, и парни в белых рубашках и форменных фартуках выставляли подносы со свежей сдобой. – Поэтому ее так спешно обручили с этим Дасти.

– Она была не в восторге от обручения, – предположил Бастиан. Завидный жених для Адайн не был завидным.

Уве снова кивнул.

– Я, конечно, не могу быть объективным, вы и сами видите, – произнес он. – Но он очень неприятный тип. Заносчивая дрянь, которая думает только о выгоде. Золотые каруны в глазах, и ничего больше.

Уве осекся и слепо дотронулся до лица. Бастиан подумал, каких это требует сил: не подавать виду, молчать, не сметь скорбеть. Знать, что какая-то тварь перерезала горло твоей возлюбленной, – и даже не иметь возможности ее оплакать.

Гален держался по-другому. То, что Бастиан принял за глубоко скрытые чувства, было, скорее всего, досадой – у него посмели отнять собственность и пока не ответили за это.

– Соболезную, господин Декар, – искренне сказал Бастиан. – Мне очень жаль. Вы ведь шли с кладбища?

Уве посмотрел на него так, словно наконец-то понял, что со столичным следователем можно быть до конца откровенным.

– Две вещи, господин Беренгет, – негромко произнес он. – Убийца – местный житель. Не приезжий. Знаете, как я догадался?

– Как же? – поинтересовался Бастиан.

– Все девушки его знали. Все пошли за ним по собственной воле, без страха. Если бы они испугались, то подняли бы шум. В наших краях так всех учат: если что-то не так – вопи как чумной.