Вечный экзамен - [54]

Вы просто болельщик, и ваша команда проигрывает. Вам, конечно, обидно, неприятно, у вас испорчено настроение. А ведь тренер несет ответственность за выступление всей команды, и от удачи или неудачи зависит подчас его судьба, его завтрашний день. Что греха таить, пока еще наша профессия никак не гарантирована от всяких неожиданностей. Вы можете честно и с энтузиазмом трудиться, быть примером в быту, во всех сферах деятельности, но ваша команда проигрывает более сильному сопернику, а еще хуже не самому сильному, и руководители вашего спортивного общества спешат сделать оргвыводы. Или, к примеру, вы, тренер, конфликтуете с ведущими игроками или с группой игроков, причем вы правы, но игроки идут к руководству и, как говорится, ставят вопрос ребром: или мы, или он! И увы, руководство делает так, как хотят игроки. Ведь играют–то они. Так случалось у меня и у Тарасова, у Бескова, Травина, Амалина и у многих других известных тренеров. Ясно, что мы не безгрешны, и нас следует воспитывать, направлять. Но всегда надо помнить при этом, что все–таки мы делаем спортсменов, а не спортсмены делают нас, тренеров.

Чем выше классом спортсмен, чем больше у него ярких побед, тем сложней, трудней им управлять, тренировать его. Так же и с тренерами: чем больше у тренера заслуг, тем сложнее становится воздействовать на него. Однако не все руководители спорта способны терпеливо трудиться с тренерами и предпочитают их просто менять.

После опытного, мудрого председателя Всесоюзного комитета по физкультуре и спорту Николая Николаевича Романова наш спорт возглавил молодой и обаятельный Юрий Дмитриевич Машин. В тот период, когда он стал во главе нашего спорта, ему было 33 года. И молодой руководитель, не имевший еще достаточного жизненного опыта, стал рьяно выдвигать молодых тренеров. В 1962 году меня назначили старшим тренером сборной СССР. Мне было 34 года. На смену первым радостям пришло тщеславие. Меньше всего я понимал тогда, какая ответственность, тяжесть ложилась на мои плечи. Моему помощнику Юрию Озерову тоже было 34 года. И хотя я уже имел солидный опыт работы с клубной командой, которая четыре раза была чемпионом СССР, хотя я уже два года работал помощником у Степана Суреновича Спандаряна, но назначение наше было поспешным. Нам не хватало опыта, выдержки и мудрости Спандаряна. Ошибок мы наделали немало. Основной состав команды меняли после каждой тренировки, ошибались в игроках. На чемпионат мира 1963 года в Рио–де–Жанейро состав был продиктован мною по телефону, и я забыл включить в команду Валдиса Муйжниекса, игрока нужного и очень сильного.

Много воды утекло с тех пор, много было проведено матчей, прежде чем мы с Ю. Озеровым по–настоящему поняли, как руководить сборной, как вести психологическую подготовку в команде.

Вот лишь несколько примеров такой психологической подготовки. Гундар Муйжниекс в рижской команде СКА был основным, ключевым игроком и выступал в роли второго центра. При росте 207 сантиметров, но не будучи, внушительной комплекции, Г. Муйжниекс не старался играть близко к щиту, всегда уходил чуть дальше штрафной площади. Как тут быть! Ведь чтобы успешно справляться с ролью второго центра, надо играть жестче, играть ближе к кольцу! И вот мы решили поручить опеку Г. Муйжниекса на тренировках самым жестким игрокам, таким, как Альгерт Хехт.

Муйжниекс на опеку Хехта, который держал его действительно грубовато, поначалу реагировал весьма болезненно: он обращался ко мне, к команде, дескать, его обижают, бьют, но я делал вид, что ничего не замечаю, а Хехт жестко, как говорят в баскетболе, «массировал» нашего Гундара. И кончилось это тем, что Гундар сначала замолчал, потом стал привыкать к такой жесткой опеке и, наконец, сам стал сражаться под щитом. Из мягкого, либерального баскетболиста Г. Муйжниекс превратился в довольно жесткого игрока, умеющего сражаться под щитом.

Или другой пример — с Владимиром Андреевым. Когда в 1965 году мы с Озеровым пригласили его в сборную страны, он отлично играл в обороне. «Пройти» Андреева под нашим щитом было довольно трудно. Но Андреев почти не атаковал кольцо противника. Ему казалось, что, если он при росте 215 сантиметров промахнется, публика будет над ним смеяться. Надо было что–то делать, чтобы Андреев стал полноценным игроком и в защите и в нападении. И мы с Озеровым решили, что в отдельные моменты не очень ответственных игр нападение надо вести только через Андреева, он один получал право атаковать. И волей–неволей Андреев уже не мог отдавать мячи своим партнерам и, делать нечего, отправлял их в корзину. Постепенно Андреев привык атаковать, пропала прежняя робость в бросках по кольцу, он в конце концов стал активным нападающим центром, который забивал одно время в нашей сборной больше всех. Правда, это в какой–то степени ухудшило его игру в обороне, но во многом мы добились того, чего хотели.

Геннадий Вольнов, один из лучших снайперов страны и Европы, не любил поначалу проходить к щиту, потому что там его в общем довольно сильно «массировали». И поэтому на тренировках мы не разрешали Вольнову бросать со средних дистанций, а требовали, чтобы играл он только на проходах. В конце концов он овладел и тем и другим.