Вечные времена - [7]

Бабка Неделя, глядя на луну, принялась танцевать странный танец, кружась по двору и время от времени низко кланяясь. Лицо ее после этих поклонов озарялось радостной улыбкой. Она слышала рождавшиеся в ней звуки — они мягко пробегали по ее телу, и она протягивала к ним руки, пытаясь поймать их и удержать, но они ускользали, возвращались снова и кружились вокруг нее, словно белые змеи. Она начала смеяться, сначала тихонько, потом громче, пока наконец не разразилась резким, пронзительным хохотом, понесшимся над спящим селом.

— Я что тебе говорил? — прошептал Дачо. — Ты думал, что я вру. Посмотри теперь и сам убедись!

— Она спятила, — тихо промолвил Лесник, моргая.

Они стояли босиком возле ворот бабки Недели и смотрели на нее в щель между досками, скрытые в течи, отбрасываемой воротами.

— В нее все равно что дьявол вселился! — прошептал Дачо, глядя в щель. — Тьфу, такой срамоты я еще никогда не видел! Скажи, Лесник, ты член партии и разбираешься в этих вещах, — как надо все это понимать?

— Откуда я знаю, — вздохнул Лесник. — Взбесилась бабка, будто овца, на которую напала вертячка! Мне еще не приходилось видеть голой старухи. Ты только посмотри, что она вытворяет!..

Бабка Неделя отбивала луне и селу глубокие поклоны. Затем принялась обирать что-то с себя и разбрасывать вокруг, то есть делать такие движения, будто обирает и разбрасывает. Мужчины замерли, прильнув к щели. Кончив разбрасывать, бабка Неделя медленно направилась к дому со сосредоточенным лицом, на котором вдруг отразилась такая мука, что у мужчин захолонуло сердце. Она поднялась на балкон, оделась и снова уселась на сундуке, поджав под себя ноги. До мужчин донеслись горькие рыдания.

Тихо проскользнув вдоль забора, они свернули к висячему мосту и остановились в тени, не осмеливаясь посмотреть друг другу в глаза. Лесник сел на дощатый настил моста и начал болтать ногами в воздухе. Дачо тоже сел рядом и стал болтать ногами. Мост закачался. Оба вспомнили, как мальчишками сиживали здесь по вечерам, болтая ногами и разговаривая, мечтая о большом мире, который ждал их впереди. Вспомнив это, они поглядели друг другу в глаза и увидели, что от тех мальчишек ничего не осталось. Каждый увидел совсем другое лицо, совсем другой взгляд. Лесник закурил, бросил спичку в овраг под ними. Когда он наклонился, пистолет глухо стукнул о доски.

— Меня словно в тину окунули, — произнес он. — Неловко перед самим собой.

— И мне неловко, — отозвался Дачо. — Каково мне, мы ведь с ней соседи. Не смею поглядеть в ту сторону — ни на двор, ни на балкон.

— Зачем тогда меня позвал? — вскипел Лесник. — Я так хорошо спал!

— Да ведь ты мне не верил! — сказал Дачо. — Вот теперь и дай объяснение этим фактам!

— Она прямо как старый козел, Дачо! — промолвил Лесник. — Тьфу ты, в какой-то момент мне хотелось вытащить пистолет. Эх, браток, еще долго старое будет нас держать. Надо принять какие-то меры.

— Какие именно, осмелюсь спросить?

— Откуда я знаю… Возьму и вызову «Скорую помощь» из города, пусть ее увезут на обследование. И без того, когда я приезжаю в город, все глядят на меня, как на зачумленного! Секретарь хмурит брови: «Опять у вас что-то стряслось! Надоело мне все время заниматься вашим селом!» А мне что, не надоело? Пусть-ка он сам приедет сюда и всех попробует привести в норму!

— Мы сами приведем себя в норму, — произнес веско Дачо. — Чего там особенно приводить?

— А ты не распускай язык! — обрезал его Лесник.

— Я не распускаю. Вы давайте приводите в порядок бабку, а то — неровен час — и другие женщины подхватят от нее эту заразу. Ты только представь себе, Лесник, вдруг и наши жены выскочат во двор и начнут плясать голышом!

— Ежели моя так выскочит, я ее застрелю! — отрубил Лесник.

Но тут же умолк, вспомнив, что жена его прикована болезнью к постели. Его охватил стыд, он бросил окурок в овраг. Дачо болтал ногами, раскачивая весь мост. Он зевнул. Ему стало приятно, что он качается на собственном мосту.

— Этот мост я сам построил, — произнес он гордо. — Старый половодьем унесло, а этот, ты ведь знаешь, я сам сделал. Настоящий висячий мост!

— Знаю, ну и что из этого?

— Что? Построй-ка ты такой мост, чтобы люди по нему ходили, а тогда уж похваляйся своим пистолетом! Ты думаешь, если у тебя пистолет, так им можно во всем мире навести порядок? Ежели это так, застрели бабку Неделю, и все уладится! Да, но она живая душа, ее не приструнишь каким-то там пистолетишкой!

— Я предупредил: не распускай язык! Мелешь вздор — такие все у вас в роду! — огрызнулся на Дачо Лесник.

— Слышь, Лесник, — заявил задетый за живое Дачо, — ты наш род не трогай! К тому же ты тоже один из его отпрысков. Не забывай — мы с тобой троюродные братья по материнской линии.

Лесник не отозвался. Вытянув ноги из-под перил, он встал. И Дачо выпрямился во весь рост на своем мосту, гордо и счастливо засмеялся. Сейчас ему показалось смешным, что он мог бояться бабки Недели. Да пусть она хоть нагишом пляшет, хоть сидит неподвижно на сундуке — не его это дело! Лесник сказал:

— Знаешь, Дачо, ты обо всем этом особенно не рассказывай, завтра подумаем, что можно сделать.