Вечные мгновения - [16]

так и стоять бы, как стою.

Высь на земле, лазурь в зеленом!

Только движенье — и в раю!

Душа и тело за причалом

и жизнь — как отсвет синих вод.

Это конец, а было началом.

Синее русло! Синий исход!

Перевод А. Гелескула

159. Полнота

Коснуться плеча,

коснуться волны,

коснуться луча,

коснуться стены.

Поверхность души

под ласкою рук.

Касание струн

и вечность вокруг.

Перевод А. Гелескула

160. Молния

Вижу я в черных грозах

твою золотую россыпь.

Из какого металла

небо тебя ковало?

Ты пролилась из розы,

эссенция тучи грозной?

Ты со звезды упала,

дрожь красоты небывалой?

Молния — блеск мгновенный

женственности нетленной…

Девятым магнитным валом

тридевять ты просверкала!

И, в дрожь меня бросив,

застыла холодной бронзой…

Перевод Н. Горской

На другом берегу (1936–1942) Полуденный холм (1942–1950) Реки, что уходят (1951–1953)

161. Реквием [32]

Когда — в ночи — века являют

всей красоты своей сиянье,

земли глубинное единство

объемлет своды мирозданья.

И наша жизнь постичь разгадку

существования стремится:

мы все — равны, мы все — царями

земли. Она одна — царица.

Ее бескрайний слышим голос,

огромный лоб ее над нами,

и собраны мы воедино

ее могучими руками.

И плоть людская — твердь земная,

и кровь людская — океан,

всех нас ее огонь сжигает,

всем нам единый воздух дан.

Она — навеки — вместе с нами,

и мы — навеки — вместе с ней;

за кратость жизни позволяет

узнать о вечности своей.

И нас высоким озареньем

земная одаряет твердь.

И нам надеждой: остаемся

в ней, что не знает слова «смерть».

Перевод В. Андреева

162. Внезапная страна

Что за яркий обман —

золотом и темнотою!

(В этой плоскости света

можно ли существовать?)

Что за игры азартные

у солнца со скалою!

(В той излучине мглы —

умирать?)

Перевод Г. Кружкова

163. Я знаю, откуда птицы…

Все вечера

и с вечера до утра

пели птицы о птичьих красках.

(Не о раскраске

утренних крыльев ясных

в брызгах солнечного серебра.

Не о раскраске

вечерних грудок атласных

в искрах солнечного костра.

Не о раскраске

полдневных клювов алмазных,

которые вместе с цветами гаснут,

лишь придет ночная пора,

и — как мишура —

не зажигаются до утра.)

Воспевали иные краски —

рай первозданный,

который люди ищут напрасно,

тот рай,

что знают прекрасно

птицы, цветы и ветра.

Птицы, цветы и ветра —

благоухающие соцветья,

радужные веера…

Иные краски —

краски немеркнущей сказки,

сновидений цветная игра.

Все вечера

и с вечера до утра

пели птицы о птичьих красках.

Иные краски —

ночные тайны птичьего царства,

цветные тайны радужного пера.

Неземные краски —

наяву я увидел чудо —

никому не известные колера.

Я знаю, откуда

птицы приносят сказку

и о чем поют до утра.

Я знаю, из этой сказки

мои певучие краски

мне принесут ветра.

Перевод Н. Горской

164. Мореплаватель

И снова — море, лишь море

со мною.

(Там не звезда ли

блестит серебром неверным

из дымно-лиловой дали?)

А мне темнота сродни

(души не прельстить звездою),

лицом к необъятной мгле

придвинут я вечной мглою.

Там, в волнах, — воля моя,

в пустыне морской — надежда,

таинственно населены

темнеющие побережья.

Я — больше моря, но ум

ничтожество мне пророчит,

и в мире я одинок

темнейшим из одиночеств.

Лишь мгла, единая мгла

довлеет хляби и тверди,

земля одна и вода одна

для жизни. Или для смерти.

Перевод Г. Кружкова

165. Неизменно только одно [33]

Сосне посылает пальма

трепетный свет,

и трепетно пальме сосна

шлет свой ответ.

Смугло-зеленая ночь

была голубой и зеленой;

«надейся», — мне говорит

лик луны просветленный.

Но вера — всегда одна,

неизменно только одно:

в нашей душе живет

то, что свыше дано.

Перевод В. Андреева

166. Эта собака

Голубизна голубых глубин —

в запредельность душа стремится!

Бог лазурный подголубил

все земное своей десницей.

Вышина, сошедшая с вышины,

в ладони мои струится;

собака по улицам тишины

проходит Богом лазурнолицым.

Однако не сон ли приснился мне?

И эта собака, быть может, снится…

Или я видел ее в вышине,

с Богом лазурным желая слиться?..

Перевод Н. Горской

167. С радугой

Манит меня игра

на арфе в недвижных тучах,

музыка золота и серебра

над вечным сияньем жгучим.

В скрещенье этих лучей двойных

я бы думы свои озвучил:

высокую облачность дней моих

с радугой на небесной круче;

тебя, негаснущий окоем, —

виденье ночей летучих,

твое отраженье в сердце моем,

мое устремленье к тучам.

Перевод Н. Горской

168. Дальше, чем я

Последние вспышки заката,

за собой вы что увели? —

все мое, что исчезло в небе,

все мое, что взяла земля,

все мои затонувшие корабли?..

Что за далью, в этой дали —

дальше моря и неба,

дальше предельных пределов земли?

Дальше веков, что во мрак ушли,

дальше грядущих эпох,

дальше смертей и рождений,

распыленных в звездной пыли?

Дальше меня и моих озарений,

дальше снов, что быльем поросли,

дальше предбытия и небытия

моего — дальше моей неземли?

Дальше, чем я и мое ничто,

дальше, чем я в ничто — на мели

всех никуда, никогда и нигде,

дальше дали самой… и — дальше — вдали?

Перевод Н. Горской

169. Сосны вечности

На запоздалом рассвете

скоро и я в синеву,

за корабельную рощу,

к вечной сосне уплыву.

Нет, не под парусом белым.

Вынесет тело волной,

той молчаливой, что сменит

мертвую зыбь тишиной.

Там, где свидания вечны,

с солнцем сойдется звезда

и не пришедшего встретит

тот, от кого ни следа.

Будет нас пятеро равных

в сетке теней на свету.

Равенства голая сущность

все подведет под черту.