Вечные мгновения - [11]

что мягким ржаньем на далеком склоне

зовут друг друга;

и сонный бриз; и нищая излука;

и трель сверчка… Петух звонкоголосый

ударил зорю, пробуждая розы

и высекая первый блик рассветный

в долинах неба…

Вифлеем[25] нисходит

в любой закут невзрачный…

Цвета почти бесцветны

и как стекло прозрачны…

Перевод Б. Дубина

67

(Деревня)

Блеял ягненок, малыш-непоседа,

осел, вдохновенно и страстно,

рассказывал что-то соседу.

И пес громогласно

со звездами вел беседу.

Я пробудился. И вышел. И слепо

пошел по небесному следу,

по волнам цветочного полотна,

по росному слепку

облачного руна.

В мареве теплом неясном

опушка ближнего леса;

горизонт, золотой и атласный,

полон лунного блеска,

как сказочная страна.

В груди какие-то всплески,

словно плещет струя вина.

Дверцу в сказку я приоткрыл с опаской —

и Младенца в яслях осветила луна.

Перевод Н. Горской

68. Благовест

Глубокий час, сиреневый и синий,

в янтарных теплых звездах!

— Плеща колоколами,

как темными крылами,

гудит вечерний воздух. —

Прозрачно растекается в низине

каленый ветер горный,

клоками рдеет облачное пламя,

и небеса просторны.

Ангел детства,

такой же светозарный, тихо реет.

— Плеща колоколами,

как темными крылами,

округа вечереет. —

Последних роз вершится чародейство,

и смутной головою

клонюсь я к саду, к теплым самоцветам,

зелено-голубым за полумглою.

И сердце не печалью,

но золотом и светом

исходит…

Лишь теперь я различаю

грядущий день твой, светлое былое!

Перевод А. Гелескула

69

Лишь ветер, затихая,

шумит перед закатом

в моей пустой руине.

Вокруг земля сухая

об урожае снятом

печалится доныне.

А ветер так знакомо

другому откликается… какому?

И дышит в этой свежести иная…

Не эту ли прозрачность окоема

я смутно вспоминаю?

И свежесть, как душа зеленой птицы,

к долинам вечных песен отлетая,

в моих глазах пустынных золотится

и, вечности прозрачная частица,

пронизывает сердце, золотая.

Перевод А. Гелескула

70

(Осень)

Деревья — ярче костра

в осенние вечера…

На прибранном этом поле,

в этом сквозном раздолье,

где нет ни души, они

так бесконечно одни!

Смешны им наши вопросы!

Нас видят эти колоссы

насквозь — прожигает нас

золото вечных глаз.

Душам нашим в укор

солнечный их убор!

Перевод П. Грушко

71. Последний луч

Луч под вечерней кроной, ты покинут?

Твой день ушел, луч под вечерней кроной!

Взгляни, малыш — ты слишком заигрался

с ее листвой зеленой!

Твой день ушел. Что станется с тобою?

…Останься же на этом

листке бесцветном и мои потемки

позолоти навек последним светом.

Перевод А. Гелескула

72

Пришел, как жизнь, короткий,

прощальный, тихий вечер.

Конец всему родному…

А я хочу быть вечным!

Листву в саду кровавя

и душу мне увеча,

пылает медь заката…

А я хочу быть вечным!

Как этот мир прекрасен!

Не задувайте свечи…

Будь вечным этот вечер,

и я да буду вечен!

Перевод С. Гончаренко

73

Подай мне, надежда, руку,

пойдем за незримый гребень,

туда, где сияют звезды

в душе у меня, как в небе.

Закрой мне другой рукою

глаза и потусторонней

тропинкой веди, слепого.

от снега твоей ладони.

Зато мы такие дали

увидим при свете грусти:

под полной луною сердца

любви голубое устье.

Меня схорони во мне же

от жара мирской пустыни

и путь протори в глубины,

где недра, как небо, сини.

Перевод С. Гончаренко

74

Безудержной волной

была ты и ушла из-под ладоней!

На чьей груди замедлится твой бег

и где замрет он заводью зеркальной —

и ты уйдешь, затихшая, в себя,

в глубь жаркого и сказочного моря?

О свежий ключ, который вечно бьет

в тебе и без конца в тебя уходит,

затягивая все, чем истомился,

в оцепенелый свой водоворот!

Перевод А. Гелескула

75

О, как же ты глядела!

Казалось,

моя жестокость откромсала веки.

И я рванулся, —

из последней дали! —

как тонущий, к живой твоей душе,

на вечный свет — к радушью маяка

на берегу спасительного тела!

Перевод А. Гелескула

76

(Оберон — один) [26]

Ты мне принадлежала,

как отраженье дерева реке,

и я, не разлучаясь, убегал,

и ты, не разлучаясь, оставалась…

Но стоило подуть однажды ветру

и небу потемнеть, как ты исчезла.

Перевод А. Гелескула

77

(Оберон к Титании)

Нá море штиль, серебристая ночь

хочет помочь мне развеять унынье.

Путь до тебя и закатов твоих

выстелен сплошь неподдельной синью.

Ах, если бы мне

доплыть до тебя на этой луне!

Перевод М. Самаева

Духовные сонеты (1914–1915) Лето (1915)

78. Ничто

Высокой мысли башню крепостную

в твоей глуши я выстрою на взгорье,

и сердце с высоты осветит море,

багряной пеной волны коронуя.

Я сам затеплю искру золотую,

в моих потемках сам зажгу я зори,

в себе самом, единственной опоре,

обретший мир… А будь это впустую?

Ничем, ничем!.. И сердце, остывая,

пойдет ко дну, и крепостные своды,

холодные, застынут нелюдимо…

Ты — это ты, весна! Душа живая,

ты воздух и огонь, земля и воды!

…а я лишь мысль и ничего помимо…

Перевод А. Гелескула

79. Мимолетное возвращение

Как это было, как все было, Боже?

— Ты лживо, сердце. Разум, ты в смятенье.

Все было словно ветра дуновенье?

Или на легкий бег весны похоже?

Так зыбко было, словно в летней дрожи

пух одуванчика, одно мгновенье

живущего… И так исчезновенье

улыбки в смехе незаметно тоже…

Дыханье ветра, одуванчик, крылья

весны июньской, тонкая улыбка…

— о память горькая, пчела слепая! —

все перешло в ничто — и без усилья

малейшего… все так легко, так зыбко…

И знать — что ты была, какой — не зная!

Перевод