Вечерние огни - [11]

Но, связан пошлостью природного реченья.

Себе я клятву дал по крайней мере в том,

Что книги не издам с хорошим языком.

75 Сдержал ли слово я — не будешь сомневаться.

Дюпон

Когда придет зима — и ласточки умчатся,

Куда умчался хор счастливых тех годов,

Когда желудок в нас зависел от зубов?

Какие ключница ломти нам отрезала!

Дюpан

80 Не вспоминай уже; на свете счастья мало.

Скажи, прошу тебя, ты что же предпринял,

Когда покинул ты Латинский свой квартал?

Дюпон

Когда?

Дюpан

В осьмнадцать лет, когда оставил школу.

Дюпон

85 Что делал я?

Дюран

Скажи.

Дюпон

Да так, по произволу —

Что птица делает, свалившися с гнезда,

Что бог благословит и что велит нужда.

Дюран

90 Однако ж?

Дюпон

Ничего. По улицам таскался,

Куда глаза глядят. По воле озирался,

Раздетый, впроголодь, я спал по чердакам,

Откуда в срок найма я убирался сам;

95 Влачась по прихоти судьбы своей коварной,

Скитался я с мечтой Фурье гуманитарной,

Насколько я лишь мог, повсюду занимал,

А заведется грош, сейчас его спускал.

Скрывая пошлость фраз за пышных слов туманом

100 И сидя без белья с таким пустым карманом,

Что в мире лишь мой ум с ним равен пустотой,

Я жил оборванный, завистливый и злой.

Дюpан

Я знаю, чтоб тебя совсем не затомило,

Когда желудок твой кричал: "Уж шесть пробило",

105 Тебе пять франков я из жалости втирал,

А ты у Беназе их тотчас же спускал.

Но что же далее ты делал? Не могу я

Представить, чтоб досель влачил ты жизнь такую.

Дюпон

Всегда! Спиноза мне и Брут порукой в том,

110 Что в платье, что на мне, я проходил в одном.

И как его сменить? Кто судит справедливо?

Везде царит расчет и скупость да нажива.

Затеял я проект… Скажу тебе тайком…

Проект! Но я прошу, ты помолчи о нем…

115 Куда тебе Ликург, — на свете не видали

Чудесней ничего, коль поместят в журнале.

Вселенную, мой друг, переверну вверх дном,

И с прошлым сходства с ней не будет уж ни в чем,

Богатый станет нищ, а сильный будет слабый,

120 Зло будет над добром, мужчина станет бабой.

А женщины тогда, — ну, станут чем хотят,

Стариннейших врагов дни счастья примирят —

Россию с Турцией, Французов с Альбионом,

Безверие души с божественным законом,

125 А драму с здравостью рассудка. — Да чего?

Царей, правителей, судей — ни одного,

Начальства — не моги; законов — не желаю.

Семейство я гоню и браки расторгаю:

Кому охота есть и добывать детей,

130 Кто хочет разыскать отца — ищи смелей.

Затем уже, мой друг, ты не увидишь боле

Долин иль гор, лесов иль колоколен в поле.

Все это пустяки! Мы все их подберем,

Мы раскидаем их, завалим и сожжем,

135 И всюду копи лишь раскинутся с рудами,

Тропинки, хижины, поля под овощами,

Морковь, горох, бобы, — кто хочет, тот говей.

Зато обедать всласть никто уже не смей.

Из Пекина в Париж железный путь блестящий

140 Мою республику связует дружбой вящей;

Народы разные, в огромный сев вагон,

Смешавши языки, представят Вавилон.

А пышущий огнем колосс гуманитарный

Все косточки найдет планеты благодарной,

145 И изумится всяк с такого корабля,

Что под капустой вся да репою земля.

Земля получит вид подчищенный и низкий,

Гуманитарности мир сделается миской,

И шар наш без волос, без бороды — обрит,

150 Как тыква гладкая, по небу полетит,

Какой проект, мой друг! Нельзя не восхищаться,

Что может с планами подобными сравняться?

В свободные часы я их в статье провел.

Но веришь ли, Дюран, никто их не прочел!

155 Чего ж хотеть? Наш свет и глух и слеп ужасно,

Ты клад ему даешь иль чудо, — все напрасно:

Спеша на биржу, он к тебе уж стал спиной,

Один нашел закон, канал ведет другой;

Им денег хочется; пожить, поесть послаже,

160 А есть бездельники, что землю пашут даже.

Да, в наши дни людей так трудно просветить,

И я отчаялся их даже возродить.

А твой каков удел? Я, чай, ты мне не пара.

Дюран

Сперва учеником я стал ветеринара.

165 Пожалуй, получал я франка по два в день,

Да не понравилось мне не вставать с колень,

Чтоб лошади больной втирать в копыто сало.

За что она не раз брыканьем отвечала.

Как надоело мне, я вздумал улизнуть

170 И с божьей помощью побрел куда-нибудь.

Пошел я к продавцу эстампов. Мастер рьяный,

Он иллюстрировал известные романы.

Два года прожил я. В листки негодных книг

Совал я очерки еще негодней их.

170 Я пользу отыскал в труде от всех сокрытом,

Я приучил свой ум быть ловким паразитом,

Хватаясь за других, у них же воровать.

Но труд ученика стал мне надоедать.

Однажды за столом у старика Тюиля

180 Я встретил Дюбуа, опору водевиля.

Он выпить не дурак, задорно спеть куплет,

И в подлинных ему весельем равных нет.

С правописанием он дал мне чувство стиля.

Состряпали вдвоем мы четверть водевиля,

185 По ярмаркам его давали иногда,

Хотя гоненья он претерпевал всегда.

Вскипела желчь во мне от этой неудачи;

Решил бесплодный мозг я повернуть иначе.

Придя домой, я сел, сказавши: "Погоди ж,

190 Моим писанием я изумлю Париж".

Задавшись рифмами, мозги мои смелее

Впервые будто бы приблизились к идее.

Я заперся на ключ писателей читать,

Которыми себя задумал вдохновлять.

195 Под полусотней книг трещал мой стол несчастный,

Я долго мучился поэмою ужасной.

Луна и солнце в ней ступили во вражду,

Венера с папою плясали в ней в аду,

Сознай, насколько мысль моя философична,

200 Все, что являлось нам в твореньях единично, —