Вечерние огни - [13]

Видывал я, как вдруг от качания вспыхивал факел,

Видывал, как потухал он, не тревожим никем.

Терпят ударов волы, еще непривычные к плугу,

Больше гораздо, чем те, что покорились ярму;

15 Рот у строптивых коней колючими рвут удилами,

Чувствуют меньше узду те, что покорны браздам,

Злее гораздо ранит Амур душой непокорных,

Чем таких, что терпеть рабство ему поклялись.

Видишь, — себя я признал, Купидон! твоею добычей.

20 Руки покорные сам я воздеваю к тебе,

Нечего мне воевать, прошу пощады и мира,

Я безоружен, меня что за хвала покорить.

Волосы миртом венчай, у матери взявши голубок,

А колесницу для них вотчим тебе подарит.

25 В ней ты будешь стоять; под крик триумфальный народа,

Править запряжкою птиц ловкой ты будешь рукой.

Юношей пленных вослед и дев поведут за тобою;

Шествие их для тебя будет славнейший триумф,

Сам я, пленник недавний, пойду со свежею раной,

30 Новые цепи твои чувствуя пленной душой.

Здравый Смысл поведут, связав ему за спину руки,

Стыд, туда же и всех, кто на Амура восстал.

Все да боятся тебя. И, руки к тебе воздевая,

Голосом громким народ пусть восклицает: Триумф!

35 Спутники лести пойдут при тебе: заблужденье и дерзость,

(Эта толпа за тебя вечно готова стоять).

Этим-то войском своим ты людей и богов побеждаешь;

Стоит отнять у тебя только их помощь — ты наг.

Рада триумфу сыновнему, мать на высоком Олимпе

40 Зарукоплещет и роз станет кидать на тебя.

Ты же алмазами крылья, алмазами кудри убравши,

На золотых колесах будешь стоять золотой.

Тут, я знаю тебя, зажжешь сердец ты немало,

И мимоходом людей многих поранишь тогда.

45 Если бы даже хотел, унять своих стрел ты не в силах;

Жаркое пламя своей близостью жгучей палит.

Так же шествовал Вакх, покоривши пределы Гангеса,

Тиграми он управлял, правишь голубками ты.

Если часть твоего могу я составить триумфа,

50 Так пощади! На меня сил, победитель, не трать!

Цезарь, родственник твой, тебе да послужит примером:

Дланью победной своей он побежденных хранит.

102

V. Элегия

Солнце палило, и только полуденный час миновало,

Членам давая покой, я на постелю прилег.

Часть приоткрыта была, и часть закрыта у ставней,

В комнате был полусвет, тот что бывает в лесах.

5 Сумерки так-то сквозят вослед уходящему Фебу,

Или когда перейдет ночь, а заря не взошла.

Должно такой полусвет для застенчивой девы готовить,

В нем-то укрыться скорей робкий надеется стыд.

Вижу, Коринна идет и пояса нет на тунике,

10 Плечи белеют у ней под распущенной косой.

Семирамида роскошная в брачный чертог так вступала.

Или Лаиса, красой милая многим сердцам.

Я тунику сорвал, прозрачная мало мешала.

А между тем за нее дева вступила в борьбу;

15 Но как боролась она, как бы не желая победы,

Было легко победить ту, что себя предала.

Тут появилась она очам без всякой одежды,

Безукоризненно все тело предстало ея.

Что за плечи и что за руки тогда увидал я!

20 Так и хотелось пожать формы упругих грудей.

Как под умеренной грудью округло весь стан развивался!

Юность какая видна в этом роскошном бедре!

Что ж я хвалю по частям? Что видел я, было прекрасно.

Тело нагое к себе много я раз прижимал.

25 Кто не знает конца? Усталые, мы отдыхали,

Если бы мне довелось чаще так полдень встречать.

103

Филемон и Бавкида

Смолкнул на этом поток. Всех бывших тронуло чудо.

На смех поднял доверчивых только богов поноситель

615 И необузданный в сердце своем, Иксионом рожденный:

— "Сказки плетешь и чрезмерно богов, Ахелой, ты считаешь

Мощными, рек он, коль формы и дать и отнять они могут". —

Все изумились; никто подобных речей не одобрил:

Но Лелекс изо всех, созревший умом и годами,

620 Так сказал: "Безмерна власть неба и нет ей предела,

И чего пожелают небесные, то свершится.

Чтоб ты не был в сомненье, так есть, недалеко от липы,

Дуб на Фригийских холмах, обнесен небольшою стеною…

Видел то место я сам, потому что был послан Питтеем

625 В Пелопса землю, которой отец его правил когда-то.

Есть там болото вблизи, что некогда было селеньем,

Ныне те воды ныркам, да болотным курочкам любы.

В образе смертном явился туда Юпитер и также,

Вместе с отцом, Атлантид жезлоносец, покинувши крылья;

630 В тысяче целой домов они добивались ночлега:

Тысячи были домов на замке. В один их впустили.

Маленький, крытый одним камышом из болот да соломой.

Но старушка Бавкида, и ей летами под пару,

Филемон, сочетавшися в нем в дни юности, в той же

635 Хате состарились. Бедность они сознали, им легкой

Стала она, и ее они добродушно сносили.

Что ни делай, господ или слуг ты здесь не отыщешь:

Дом-то весь только двое, служить и приказывать те же.

Вот когда небожители бедного крова достигли,

640 И, головами нагнувшись, вошли через низкие двери.

Членам дать отдых старик пригласил их, придвинувши кресла,

А суровою тканью его покрыла Бавкида.

Теплую тотчас золу разгребла и разрыла вчерашний

Жар, подложила листвы с сухою корою и пламя

645 Старческим дуновеньем своим заставила вспыхнуть.

Мелкой лучины снесла с чердака да высохших сучьев,

И, нарубивши, придвинула их к котелку небольшому.

Листья срубила с кочна, принесенного мужем из сада,

Орошенного. Он же двурогою вилой снимает

650 С черной жерди затылок свиной, висящий, копченый.

От хранимой давно ветчины отрезает он малость