Вечеринка: Книга стихов - [21]

3

Когда кладбищенский покой нам душу омертвит

И станет глух к чужим скорбям, кто по своим скорбит,

Когда ручьи живые слез прихватят холода,

В сухих глазах блеснут лучи нетающего льда.

4

Еще живут в устах слова, надежды ток — в груди,

Но прежних безмятежных снов ты заполночь не жди.

Обвил руины буйный плющ, все утопил в листах,

Снаружи трепет, зелень, жизнь, внутри развал и прах.

5

Где чувства, равные былым, тот, кем я был тогда,

Где слезы прежние мои, летучих дней чреда?

Когда б вернулась, как весна, вся прелесть бытия,

В пустыне нынешней моей, оттаяв, плакал я.

Джон Китс

В декабрьский мрак полночный

В декабрьский мрак полночный

                                 деревьям снег, что свет,

в их памяти непрочной

                                 зеленых листьев нет.

Не вечно зимним узам

гнуть ветви снежным грузом.

Нет веснам, словно музам,

                                 в урочный час преград.

В декабрьский мрак полночный

                                 мчит, лепеча, ручей,

в забвенья беспорочном

                                 без солнечных лучей.

Во льдах холодных этих

он словно и не в нетях,

готов и сам согреть их.

                                 Да он и стуже рад.

Вот так и вы живите,

                                 как зимний сад живет!

Печалью не гневите

                                 туманный небосвод.

Но где найдутся силы

найти любви мерило

вне хлада и вне пыла, —

                                 стихи не говорят.

Артур Рембо

Вывод

Все жаждут: голуби степные,

скот подъяремный, мотылек,

поденки, твари водяные,

затравленный ночной зверек.

Растаять в облачном фаворе.

— О свежесть! — кануть, как роса,

в фиалках влажных — ими зори

изволят заряжать леса.

Антон Ашкерц

Голос моря

Старый Томаж вышел на лов

вечером в море.

Скрылись из глаз берег и кров,

гавань предгорий.

Солнце садится, тьмы пелена

не за горами.

Бросил старик сеть из челна,

встав над волнами.

Знатный улов радует глаз.

Снасти на месте.

То-то рыбак рыбы продаст

завтра в Триесте!

Прячет улыбку старый в усы,

сеть бросив снова.

Вот так удача!.. Мчатся часы

лова ночного.

«К дому, старик, лодку направь!

Буре быть, грому! —

слышит он зов. — Ловлю оставь

К берегу, к дому!»

«Кто там зовет? Чьи голоса

в темном просторе?..»

Глянул окрест — лишь небеса,

воздух и море…

«К дому спеши, к дому спеши!» —

оклик чудесный.

«Боже, кто там?..» — и ни души,

мрак бестелесный.

В руки рыбак весла берет

с третьего зова

и до седьмого пота гребет

с чудного лова.

Лодка летит, парус трещит

в вихре зловещем…

Вот и грозы голос звучит,

молния блещет!

В сполохах туч мчится рыбак,

в окриках грома…

Вот и видна гавань сквозь мрак,

вот он и дома.

Горе тому, кто встретил шквал

в грозной стихии!

Кто его звал? Кто окликал?

Духи морские?

Снегопад

Снег, белый снег

струится, ниспадая…

В окне чуть свет

соседка молодая.

Бледна, нежна

соседка в раме сонной,

поглощена

стремниной заоконной.

Снег, белый снег

меж нами, как преграда…

И я на дне

девического взгляда!

Роберт Грейвз

Песня Девясилы

Ни в отца, ни в мать я уродилась,

Я не плоть от плоти, кровь от крови, —

Ворожбой наволховал меня Гвайдон,

Чародей у бриттов найпервейший.

Девять разнопородных бутонов

Чародей смешал воедино,

Чтоб явилась я на свет Божий.

Белоснежный первоцвет нагорный,

Луговой прострел, боярышник белый,

Дивная болотная дрема,

Рать прозрачная душистого горошка,

Зацветающая кипень крапивы,

Дуба, терния, каштана соцветья, —

Моему рожденью причина:

Сочетались — и стали мною.

Девять тайных сил во мне сокрыты,

Девять разных свойств, девять жизней.

Пальцы мои легкие белы,

Точно иена девятого вала.

Укор

Луной глядишь в мои леса,

В леса тревог и бед,

И слез вечерняя роса

Твой оттеняет свет.

Нарушив мой покой и сон,

«Жестокий… — шепчешь, — лжец…»

Из можжевельника сплетен

Колючий твой венец.

Лжец? Но ведь я тебе не лгал,

И не был я жесток.

Стволы черны, снег белый пал,

И звезды пали в срок.

В твоем луче двоится тьма,

Грех жизни нашей всей

И полустертый след клейма

На совести моей.

Маро Маркарян

«Окаменевший твой сон…»

* * *

Окаменевший твой сон —

Сонмы памятников и колонн.

Тяжко ступая вдаль издалека,

Сгустками дней стали века.

Выстоять трудно и трудно шагать.

О, мудрая мать, многострадальная мать,

Помоги — вековую тяжесть снести,

Поддержи — дитя твое устало идти!

Октавио Пас

Видение жизни

Молниеносный блеск

рыб в море ночном

молниеносный взлет

птиц в чаще ночной

Во мраке плоти людской

мерцанье костей

Весь мир кромешная тьма

а жизнь лишь сполох в ночи

«Безымянные дети рассвета ищут названий…»

У дня на ладони

Три облака

Да слов этих горстка

* * *

Безымянные дети рассвета ищут названий

На стволах полусонных луч играет

Скачут гор ночные кони у кромки прибоя

Шпор не сняв в морскую воду входит солнце

Нарушая прозрачность утра валуны наливаются плотью

Но упрямится море к ногам горизонта отпрянув

Затуманенная земля становится твердью

Мир спросонок встает с головой непокрытой

Глыба камня ждет что проступят на ней гимны

Заря распахнула веер имен и наречий

Это начало песни растет как древо

Это утренний ветер

Слов семена несущий

Марина Цветаева

Снег [1]

Снежно, снежно,

белей белья.

В мире

мятежном

выживу ль я?

Белоснежна пена

Венерина сна,

нежно жено,

верна жена.

Беловика

белее,

равнин в глуши,

белого каленья

славянской души.

Опаль шквала

в сто лепестков,