Вечеринка: Книга стихов - [20]

своею песенкой без лишних слов,

чаруй дыханием, волшебною свирелью,

Неистовой и еле слышной трелью!

«Любители свирели той ко мне

явились в клетках в незабытом сне…»

Однажды на проспекте на фронтоне

ей надпись встретилась: «Мой Дом, Мой Дом святой».

«Domus Меа orationis». Двери храма закрыты.

Призадумался ангел здешний.

Накренился закат весенний и вешний.

Мертвую и живую воду канала

облако отраженьем перемешало.

Цветочница продавала букеты:

полынь, трын-трава, одуванчики, незабудки.

Парами и поодиночке шли сутки.

Шел инвалид без рук в протезах черных,

шумели дети, выводили пса,

часы крутили стрелками свой жернов,

людские отзывались голоса,

и неба голубой и стройный купол

пронизывал высокий летний свет,

под ним стоял театр людей и кукол,

все пьесы поражений и побед,

все отсветы трагедий и идиллий,

мистерий, и находок, и пропаж,

где птицы беспечальные парили

и Птицелов заслушивался наш

в краю, где звуков четверти и трети,

и звон косы, и горний глас Творца,

где подхватил его дыханье ветер

космического поля без конца.

«Я еще вернусь ля-минорною школьной гаммой

или отзовусь оркестровой ночною ямой,

не прощаюсь я: на прощание как прощенье

нам даровано и обещано возвращенье».

ИЗ ПЕРЕВОДОВ

Франсуа Вийон

Рондо

Жанен л’Авеню,

Я тебя в баню гоню

Пойди-ка, милок,

Пади на полок,

Жанен л’Авеню,

Намыль свое ню.

Жанен л’Авеню,

Я тебя в баню гоню

Баллада состязания в Блуа

От жажды гибну я у родника,

Дрожа в ознобе, на костре сгораю;

Мне, как чужбина, родина горька,

Я обретаю все, я все теряю;

Всем верю, никому не доверяю;

Я, червь нагой, корону надеваю,

Я всемогущ, ничем мне не помочь,

Смеюсь сквозь слезы, в старых снах плутаю.

Все принимают, каждый гонит прочь.

Нет в мире постоянней перемены,

Меня неясность истиной влечет,

Я сомневаюсь в том, что несомненно,

В расчете точном вижу я просчет;

Ничто ни с чем сочту наперечет;

В отчаянье опору обретаю,

А утром говорю: «Настала ночь!»

Все помню, ничего не понимаю.

Все принимают, каждый гонит прочь.

Я беззаботен, все меня тревожит.

Люблю владеть, но не люблю хранить,

Лишь похвала число обид умножит,

И невиновных легче обвинить;

Лишь тот мне друг, кто станет говорить,

Что белый лебедь — это ворон черный,

Похожа правда на вранье точь-в-точь;

Не предавать, а помогать зазорно,

Все принимают, каждый гонит прочь.

О принц, я сообщаю вам с поклоном:

Живу я только по своим законам,

Но получить награду я не прочь.

Я слеп и глух. Так будьте благосклонны!

Все принимают, каждый гонит прочь.

Эпитафия Вийона в форме баллады повешенных

Потомки, на земле сменяющие нас,

Смягчитесь, не судите строго, братья,

Нас, бедных, пожалеете хоть раз —

Бог сжалится и примет вас в объятья.

Висим — на шестерых из тлена платье,

Мы слишком тело тешили свое,

Теперь собою тешим воронье,

А кости прахом станут понемногу.

Увидев наше жалкое шкурье,

Об отпущении грехов молите Бога!

Кто избежит сумы или тюрьмы?

Извилисты пути судьбы и Рока.

Из воздуха, из тьмы взываем мы.

Заблудшие игралища порока.

Молитесь, братья, не судя жестоко,

Нас на земле уж осудили раз,

Пусть отведет Заступница от нас

Геенну, хоть туда нам и дорога.

Мы немы и мертвы, души огонь погас,

Об отпущении грехов молите Бога!

Дождь смыл с нас плоть, навел на кости лак,

И солнце иссушило нам десницы,

Вороны и сороки каждый зрак

Опустошили, вырвали ресницы,

Как решето, нас исклевали птицы.

Нам ни присесть, ни лечь в такой гробнице,

Туда-сюда, как ветер разрешит,

Что, нас качая, медлит и спешит…

Не преступайте этого порога,

Об отпущении грехов молите Бога!

Иисусе Боже, слезы нам утри,

Чтоб ад не взял нас, Ты уж присмотри,

Мы неплательщики в его краю убогом!

Вас, люди, я прошу: с зари и до зари

Об отпущении грехов молите Бога!

Баллада VIII (Стокгольм II)

(из цикла «По фене и на офенском»)

Когда подымет свора из берлоги,

Протри шнифты, как будто и не спал,

И когти рви, салага, делай ноги,

Казенный светит дом, момент настал,

А то ведь заметут — и ты пропал.

Давить клопа тюремного не ново,

По нас тюряги плачут, будто вдовы,

Ни лежбище не вечно, ни нора,

На воле бдят и схавать всех готовы

Начальнички, сексоты, мусора.

Отдельные старатели и шайки,

Бродяги, гопники и шулера,

Мошенники, ханыги, попрошайки,

Любители потырить на ура,

Заныкайте хоть капельку добра.

По фене ботайте, в законе воры,

Карманники, жульманы, сутенеры,

Пока угомониться не пора,

Пока не затравили до упора

Начальнички, сексоты, мусора.

Забудется, как сладко вы звонили,

Хор глотников из глоток и из глосс,

Вас выследили в след и подловили,

Ослышки и прослушки подновили,

И все ваши вопросы не вопрос.

А город, что сулил златые горы,

На ваш атас наслал свои дозоры,

Налетчики, ни пуха ни пера,

Наденут вам браслеты, взявши в шоры,

Начальнички, сексоты, мусора.

Принц, есть и киллеры, и кокийяры,

Громилы, щипачи и санитары,

Фальшивых шуршиков большие мастера,

На каждого ужо найдутся нары,

Начальнички, сексоты, мусора.

Джордж Гордон Байрон

Стансы на музыку

1

Нет радости милее той, что Рок придет отнять,

Когда настанет час уму и чувствам отпылать;

Зачахнут розы нежных щек и сердца первоцвет,

И увяданье нас уймет почти во цвете лет.

2

А те, кто схоронил в волнах обломки светлых дней,

Плывут на отмели греха и в океан страстей,

Им тщетно компаса игла указывает путь

К фата-моргане берегов, которых не вернуть.