Вдребезги - [40]

— Мама, мама, смотри! Это называется рысь!

Перевожу взгляд на восторженную мордашку сына и чуть сильней стискиваю ладони. Есть что-то дикое, первобытное в картинке, открывающейся моему взгляду… То, что заставляет мое сердце биться чаще. В отличие от Мирзы, Тимур взбирается в седло сам и только потом усаживает Дамира перед собою. Они так похожи — отец и сын. Так невыносимо похожи. Может быть, если бы я набралась смелости рассказать Тимуру о своей жизни, он бы сумел понять меня… Но, о чем говорить, если я никогда не решусь на это? Да и он вряд ли станет слушать… Очень похоже, что я опять облажалась по полной.

— Ты большой молодец! — перекрикиваю свистящий в ушах ветер. Дамир самодовольно задирает нос и улыбается, мол, ну, еще бы, это же я! Он так похож на отца и в этом совершенно неприкрытом, абсолютно бессовестном самодовольстве, что невольно я улыбаюсь.

Тимур пускает лошадь галопом, и Дамир визжит от восторга, в то время как моя улыбка медленно гаснет.

— Мама, мама! Мы летим!

Прибавляю шагу, но, конечно, мне их не догнать.

— Тимур, достаточно! Тимур! — кричу я, опасаясь, как бы наша прогулка не закончилась плохо. Конь рвет вперед намного быстрее, чем хромаю я, а ветер, будто специально, относит мои крики далеко-далеко. Останавливаюсь, понимая, как глупо за ними бежать. Прикладываю ладонь к сердцу, которое колотится так, будто вот-вот вывалится из груди прямо на сочную, только пробившуюся из-под голой земли траву. Наконец, Тимур разворачивается на небольшом пятачке и уже чуть медленнее ведет коня обратно. Не в силах оставаться на месте, я выдвигаюсь им навстречу.

— Ты совсем спятил?! Он мог вывалиться… Мог шею свернуть… — шиплю я, вынимая сопротивляющегося сына из седла.

— Ничего подобного не произошло бы.

— Ты не можешь этого гарантировать! Не смей вытворять такое с моим сыном!

— Если ты забыла, он и мой сын тоже. И я не позволю тебе растить его неженкой.

Тимур спешивается, грациозно соскакивая с коня. От огромной, разгоряченной бегом туши волнами расходится тепло и легкий аромат мускуса и навоза.

— Я ращу его неженкой?! Вот, значит, как ты думаешь?

Тимур берет огромного жеребца под уздцы и вскидывает на меня взгляд темных холодных глаз:

— Это не имеет значения. Теперь его воспитанием буду заниматься я. Так что парень вырастет нормальным мужиком. Будь уверена.

Я молчу только потому, что Дамир, сидящий у меня на руках, начинает беспокоиться. Он с тревогой поглядывает то на меня, то на отца. Мне все еще непривычно воспринимать Тимура в этой роли. А ведь ко всему прочему он еще и мой… муж. До сих пор не могу в это поверить. Не знаю, зачем ему это понадобилось, ведь и без всяких формальностей ясно, что я в его власти. Так уже было в моей жизни. Зависимость от мужчины всегда выходила мне боком. А ведь у этих мужчин не было повода меня ненавидеть. Даже страшно представить, что меня ждет теперь…

— Ты несправедлив, — шепчу я. А Тимур обжигает меня презрительным взглядом и дальше шагает молча.

Что ж… Он прав. Не мне вести разговоры о порядочности.

После катания на лошадях мы с Дамиром зависаем на детской площадке, а Тимур бродит поблизости, повиснув на телефоне, и то и дело бросает на нас с сыном хмурые взгляды. Как я успела понять по тем скудным обрывкам разговора, наш отпуск Тимур не планировал. Это было спонтанное решение. И я бы многое отдала, чтобы узнать, чем оно вызвано. В этих горах, чтобы он ни говорил, мне один черт тревожно. Больше всего я хочу уехать отсюда как можно скорее. Мои нервы не выдерживают напряжения. Страх становится моим вторым я. Превращает меня в параноика. В момент, когда Тимур пропадает из виду, меня настигает паника.

— Дамир, сынок, ну-ка, слезай… Пойдем в дом.

— Не хочу! — топает ногой.

— Мы выйдем еще погулять, когда ты поспишь. Хорошо?

До того, как наша жизнь покатилась к черту, с Дамиром можно было запросто договориться, но в последнее время он ведет себя совсем не так покладисто, как я привыкла. И мне с большим трудом удается увести его с площадки. По дороге к нашему удаленному домику мы то и дело натыкаемся на других туристов. Я шарахаюсь от них, как от прокаженных, в каждом видя угрозу, которой нет. Немного спокойней становится лишь в нашем домике. Но стоит мне только спустить сына с рук и чуть перевести дух, прислонившись к закрытой двери, как кто-то начинает колотить в неё со всей дури.

— Открой немедленно. Ты что за цирк устроила?!

Тимур! Судорожно выдыхаю. А Дамиру, кажется, и дела нет до того, что происходит, катаясь по полу, он стаскивает с себя комбинезон. Трясущимися пальцами нажимаю на ручку, и замки открываются сами собой.

— Не смей без меня никуда уходить!

— Уходить? Но ведь ты сам куда-то подевался. Что мне нужно было делать?

— Ждать! Я был в двух шагах. Заказывал нам обед в ресторане.

— Ну, извини. Твои мысли я читать не умею.

Меня накрывает откатом. Телом проносится дрожь. И я натягиваю посильней рукава толстовки, пряча в них озябшие руки. Тимур внимательно за мной наблюдает.

— Обед подадут минут через пятнадцать. Переодевайтесь. — говорит он и, оттолкнувшись от стены, уходит прочь. Перевожу дух, собираю разбросанные Дамиром вещи, вешаю их в шкаф и заставляю сына вымыть руки после прогулки. Сама бы я с радостью искупалась, но времени на это, похоже, нет. Может быть, после. Когда покормлю Дамира и уложу его спать.