3
Поражаемый артиллерией, отравляемый газами, оглушаемый первыми массовыми атаками танков, XX век зарывался в землю, но вновь выбирался из бетонных колодцев и, продвигаясь вперед, потрясал воюющими и нейтральными странами, их правительствами и государственным строем.
Царская Россия задыхалась в Августовских лесах и у кирок Прибалтики. Вместе с ней на перевалах в Венгрию и у костелов Галиции задыхалась цесарская Австрия…
Андрей оказался в готическом городке Центральной Европы. Пользуясь относительной свободой, он давал маленьким бюргерам уроки музыки. «До-ре-ми-фа-соль-ля-си-до… Хорошо бы подслушать беседу флюгеров над мансардами и написать фугу… Си-ля-соль-фа-ми-ре-до» — и так три с половиной года.
Три с половиной года черепичная кровля перед Андреем лепилась к черепичной кровле, и, несмотря на свежевший ветер иного направления, железные фигурки геральдических человечков и животных — ржавые флюгера на ржавых шпилях — не поворачивались. «Семпер фиделис — всегда верны», — заверяли они в своем уважении к старине. Зато как заметались флюгера последней осенью австро-венгерской монархии!
Тетя Аня не позволяла читать во время еды, но газета лежала между завтракающими Павликом и дядей. Оба скосили глаза и пробежали официальные сообщения с Западного фронта от 7 ноября 1918 года: «На правом фланге французские передовые части вступили к югу от реки Мааса на высоты, господствующие над Седаном».
Удивительно, как умел дядя-профессор обнаруживать метафоры истории. Только на старости лет понял Павлик, кому он обязан логической упорядоченностью своих ранних и поздних фантазий.
Профессор вскочил:
— Анечка, ты послушай… — он вернулся с книгой о сентябрьском Седане 1870 года.
— «Вечер. На одной из господствующих над Седаном высот, как черная линия на бледном небе, зловещий кортеж победителей — прусский король, кронпринц, Бисмарк, Мольтке. За ними в оперных плащах — громадные на громадных лошадях — гуннообразные чины конвоя.
Долину, занятую немецкими войсками, оглашает свирепое у р а победы.
Вид города Седана ужасен. Семьдесят тысяч французов стеснены на малом пространстве. Раненым не хватает общественных зданий и церквей, убитым — могил…
Ветераны Африки, Крыма, Италии внушают жалость.
Стрелки разбивают ружья о стены домов. Канониры заколачивают пушки и бросают их в Маас. Туда же летят сабли, пистолеты и ордена уланов и кирасир. Знамена линейных полков, зуавов, морской пехоты сожжены, закопаны, разодраны на лоскутья и разделены между солдатами, потоплены, отданы на хранение горожанам, унесены в Бельгию.
Согласно условиям капитуляции французы обязаны очистить город Седан и под присмотром пруссаков перейти в излучину Мааса, за канал — фактически на остров, так как со всех сторон их будет окружать вода.
Немецкие офицеры генерального штаба сортируют пленных:
— Пехотинцев попрошу сюда, кавалеристов — туда.
Весь день дождь, и весь день толпы французов стоят и движутся под дождем и, случается, по колено в воде.
Потом две недели без крова и пищи, под тучами осени на равнине мокрой и топкой.
Днем интернированная армия в поисках картофелины роет грязную землю застывшими руками, ночью ложится в грязь, и десять тысяч страдающих, как и люди, лошадей соединяются в дикие эскадроны и тревожат спящих внушающей ужас галопадой.
Берега Мааса и канал в летучих облаках. Кругом вода, но как пить — в воде человеческие тела и конские трупы, и к лихорадке и ревматизму прибавляется дизентерия».
Ноябрьский Седан 1918 года менее эффектен.
Президенты Франции, Соединенных Штатов, короли итальянский и бельгийский не глядят с высот на капитулирующего противника. Сломанные древки и клинки отсутствуют. Немцы не смешивают рядов. Но реванш состоялся, и Германии предстоит ответить за театральность прусских плащей 1870 года.
«Господь тому свидетель, — читал профессор, — каждый народ, как и каждый человек, должен искупить ошибки — и час возмездия пробьет».
Тетя Аня отобрала у дяди и захлопнула книгу, на обложке которой раненый зуав обнимал улана с обломком сабли.
4
В ночь на 7 ноября 1918 года германское главное командование обращается к главнокомандующему вооруженных сил союзных армий — маршалу Фошу с просьбой начать переговоры о прекращении военных действий.
Маршал выражает согласие.
Задерживаемая массами отступающих, но продолжающих сопротивляться своих войск, останавливаемая заторами на автомобильных и железных дорогах ближнего тыла, завалами из деревьев и заминированными участками, в непосредственной близости от противника немецкая делегация с белым флагом и трубачом пересекает фронт. Встреченная французскими офицерами, она едет на французских автомобилях, а затем во французском поезде вдоль руин военного времени и оказывается в Компьенском лесу, на кривых тупиках тяжелой артиллерии, недалеко от поезда маршала Фоша.
В Компьенском лесу больше сучьев, чем листьев, и седина утренника покрывает положенные между поездами мостки. По таким поздней пятницкой осенью Павлик пробирался из докторского флигеля… Здесь по заиндевелым доскам к победителям идут побежденные.
Компьенский лес хранит следы немецкого наступления 1914 года, но вскоре в Компьенском — в самом большом лесу Франции — подымутся памятники французского реванша и вагон Фоша станет чуть ли не святыней нации.
