Вдали от дома - [9]

. Источником указаний был департамент образования штата в Мельбурне, но какие политические силы стояли за этой чехардой? Кто бы знал?

– Это ерунда, – заявил я ему. – Ты сам так сказал. Это скорее твой конек, Гарри.

– Если остаешься на зарплате, должен что-то делать. Что-нибудь придумаешь. Я уверен. Ты можешь разработать лучший план, чем кто-либо еще в школе, определенно лучше, чем я.

– Все равно ты его потом перепишешь.

– У меня не будет времени. Клянусь. Ты дашь мне время заниматься трибуналом. Ну же, пойди мне навстречу. С полной оплатой, ладно?

Его тошнило от моей воображаемой жадности. Я не мог его винить. Он не знал цену всех этих фальшивых чеков Дизи. Директор выпрямился и застегнул свой блестящий костюм, протянул влажную руку.

– Я могу спасти твою шкуру. Обещаю.

Он был слаб, и его слово ничего не стоило, я не верил ему ни секунды. Так почему я поехал домой в таком странном приподнятом настроении? Ощутил ли я наконец то состояние, о котором говорил Себастьян Ласки? Был ли я теперь пуст внутри, бесформен, как вода? Возможно ли, что я был счастлив, оттого что вновь разрушил подмостки и висел теперь из другого окна, дрожащий от головокружения, на волоске от своей настоящей жизни?

5

Я сдала наших детей в очередную чужую школу, но думать могла только о проклятом пропеллере. Очевидно, я не была нормальной матерью. И все же пропеллер представлял опасность для всех нас, не в последнюю очередь потому, что кто-то проснулся среди ночи и втащил чертову штуковину под навес. Я должна была решить, что он сам туда пришел? Что его перенесли эльфы? Или что мой муж все еще оставался рабом своего отца?

– От непогоды, – сказал Коротышка.

И взглянул на меня, расхлябав ртом.

От чертовой непогоды? Зачем мы утащили детей за сотню миль от всего, что им было знакомо? Не для того же, чтобы они смотрели, как их отец таскает пропеллер Дэна, словно крест господень. Я любила Коротышку, конечно же, любила, но мы не собирались возвращаться к былому холопству.

– Хочу сбросить его на свалку, – сказала я.

В ответ он поцеловал мою руку, и я увидела, что он бы пустил мой гнев на самотек. Как травяной пожар вдоль дороги, сказал бы он. Чертовски смешно. Ха-ха. Но не всякий травяной пожар остается на обочинах, как это всем известно. Он может бушевать на протяжении миль, акров, от Марша до Мордиаллока, уничтожая заборы на своем пути, и сжечь некий двор, принимающий утиль, дотла.

Мой свекор владел конюшней и службой такси и, возможно, продал много «фордов», но он никогда и близко не подобрался к франшизе. Его приятели в «Форде» пили с ним, слушали его байки о полетах, но он был искусный ловкач и сошел бы в могилу, так и не став официальным дилером чего бы то ни было. В семьдесят пять лет он все еще состязался с родным сыном.

Дэн боготворил Генри Форда донельзя. Коротышка страдал той же болезнью. Поэтому он был рад позволить «Форд Мотор Компани» ковыряться в нашем банковском счете, наших долгах, кредитной истории, а теперь, пока они решали, достаточно ли мы хороши, чтобы стать их официальным дилером, пока нам не давали новых автомобилей, Коротышка ездил на поезде до Балларата и покупал там подержанные машины у Джо Тэкера. Вы бы испугались за Коротышку, увидев, как он входит в паб, который Джо Тэкер называл «своим кабинетом»: все эти обветренные лица, владельцы молочных ферм, спекулянты со скачек, букмекеры, тараканы, выживающие на запахе разлитого пива и бычков сигарет. Я видела это только раз и решила, что его там пришлепнут, моего Коротышку. Он был слишком мал, слишком аккуратен, а его ботинки слишком элегантны, но меня убедили принять и понять, что он был свой в отеле «У Крэйга». Он был странным и непредсказуемым существом, вы и представить не можете: сдержанный и хорошо одетый, он становился безумным зверьком, когда выключали свет. Никто бы не поверил, если бы когда-нибудь узнал или услышал, силы небесные. Его рот.

Итак, я подвезла его на станцию, и припарковала машину, и вышла с ним за руку на платформу, и обернула клетчатый шарф вокруг его шеи, и застегнула его пальто из верблюжьей шерсти. Я поцеловала его. Он поцеловал меня. Возможно, это был не лучший момент говорить то, что я сказала, но я все же сказала это. Мы не должны ждать одобрения «Форда». Мы обойдемся без них. Мы перешли в эру «Настоящего австралийского автомобиля», «Дженерал Моторс Холден». Шла борьба «холдена» против «форда», и «форд» был обречен проиграть. Нужно сказать «Форду», чтобы он заткнулся, добыть дилерство «Холдена» в Бахус-Марше, пока оно еще было доступно.

Коротышка выслушал мое богохульство. Он не спросил, почему я так уверена в получении франшизы «Холдена». Он сказал, что подумает об этом, но, очевидно, ему не терпелось сбежать от моих речей. Он поцеловал меня в глаза и сказал, что любит, но его задело, что я назвала его «нервной Нелли».

Он сел на поезд. Я сначала заехала в кооператив, а затем к мяснику, где люди пытались разузнать, кто я. Они очень хотели доставить товар домой, но я не дала им адрес. Все хотят знать о твоих личных делах.

Я приехала домой, сразу встала под навес. А там пропеллер медным коком отбрасывал блики, словно какой-нибудь мерзкий католический святой. Вообще-то я не собиралась выбрасывать его на свалку, сегодня или когда-то еще, но теперь я забежала внутрь и сорвала пуховое одеяло с нашей брачной постели, и вернулась под навес, где накинула его на крышу «кастомлайна», прикрутив бечевкой через открытые окна. Мой отец продавал овец и скот, и все детство я провела в разъездах от фермы к ферме в сезон урожая. Я привязала одеяло крепко, словно тюк сена.