Важнейшее из искусств - [37]

Из постели меня вытащила Мила. Она барабанила в дверь до тех пор, пока я, с трудом разыскав в развороченных ящиках с бельем парные носки и наскоро одевшись, не выскочил из номера. Меб снова бесновался и даже пытался звонить по номеру «1», но, видимо, не дозвонился и поэтому рвал и метал в два раза сильнее обычного. Он выбился из сил только к обеду, и я наконец смог спокойно вернуться к обдумыванию происшедшего. Обыск в моей комнате не слишком взволновал меня — брать у меня было нечего, ибо все мое богатство заключалось в паре собственных костюмов, нескольких сменах белья и носков да неплохом бритвенном приборе, впрочем далеко не новом. Меня больше волновало то, что человек, рывшийся у меня в комнате в поисках записки Мозеса, если, конечно, я сделал правильный вывод о цели обыска, в отличие от меня самого давно определился с тем, верить ли в историю странного старика. Все это требовало мыслительных усилий, к которым я, признаться, был не слишком способен. И мозговая беспомощность эта усиливалась годами сериалов и рекламы, которые, как известно, не требуют от актера титанического умственного труда. Однако ситуация требовала принятия решения. Обдуманного, взвешенного решения.

Но сперва я решил заглянуть к Сневару. Алек, вынужденный обосноваться в конторе, сидел за столом и, в задумчивости сцепив пальцы в замок, наблюдал, как старшая Кайса делает уборку. Дверь была открыта, но я все равно пару раз постучал костяшками пальцев по косяку.

Алек поднял голову и радостно поднялся мне навстречу, в дружественном жесте протягивая вперед руки.

— Кайса, здесь достаточно чисто, дорогуша, — ласково обратился он к пышечке, отчего та залилась нежным девическим румянцем, поспешно собрала щетки и метелки и вышла.

— Извините, — пробормотал я. — Я на минуту, Алек. Просто хотел поблагодарить вас, что прикрыли меня сегодня в душевой. Эта шутка с курткой и приемником была не слишком удачной.

— Не отчаивайтесь, дружище. — Алек по-отечески похлопал меня по плечу. — Просто в деле розыгрышей вы еще новичок, но даже и профессионал не застрахован от неблагоприятного стечения обстоятельств. Но однако, наш неизвестный шутник заразил своей страстью к розыгрышам даже вас.

— В свою очередь могу сказать то же и о вас, — парировал я.

Сневар улыбнулся и погрозил мне пальцем.

— Так вот как вы платите за спасение репутации! — насмешливо пожурил он.

— Тогда не спешите записывать меня в инфицированные, — ответил я. — По правде говоря, Сневар, я не тороплюсь записываться в соратники к нашему шутнику, будь он даже самим Покойным Альпинистом.

— Судя по тому, как вы яростно отмежевываетесь от его проделок, я делаю простейший вывод: вам тоже досталось, — потирая переносицу, резюмировал Сневар.

— Увы, — ответил я, стараясь казаться веселым или, по крайней мере, не слишком сердитым. — Пока я сидел в засаде в ванной, этот призрак учинил кавардак в моем номере. Похоже, раз уж я тут за инспектора, мне решено было устроить что-то вроде обыска…

— И что, много напакостил? — сочувственно покачал головой Алек.

— Да нет, пошвырял вещи, бумагу по полу раскидал… Еще вот бумажки на дверь приклеивает…

— Да, досадно, — отозвался Сневар. — Раньше его шутки были значительно остроумнее… А вы так и не выяснили, кто это?

Я отрицательно покачал головой.

— Но вы не унывайте, Петер, — продолжал Алик. — Ведь ничего не пропало?

— Нет, — ответил я. — Только вот прибираться самому ужас как неохота, а на общее обсуждение выносить как-то не хочется.

— А вот это, дружище, как раз не проблема! — радостно воскликнул Алек и, жестом усадив меня в кресло, скрылся за дверью.

Он вернулся через пару минут, довольный и румяный, как Санта-Клаус, и, потирая руки, сообщил, что все улажено.

— Женщины, мой друг, — удовлетворенно сообщил он. — Женщины созданы, чтобы делать этот мир уютнее. Поэтому не будем им в этом мешать.

Мы перебрались к камину, и Алек открыл бутылку портвейна.

— Вы можете не беспокоиться, Петер, — заверил он меня, наполняя бокалы. — Кайса не только приберет в вашей комнате, но и, несмотря на очевидный недостаток ума, ничего об этом не расскажет. Потому как просто не видит ничего необычного ни в беспорядке, ни в его ликвидации.

Я был благодарен Сневару за услугу, поэтому честно осушил первый бокал, после чего попытался подняться и уйти. В голове моей вертелся Мозес и его необыкновенная история. Но Алек удержал меня за руку и тихо и печально попросил:

— Останьтесь, Петер. Посидим, выпьем немного. Возьмем небольшую паузу…

— Пожалуй, вы правы, — отозвался я. — То, что мне сейчас нужно, — это хорошая пауза.

Сневар иронически взглянул на меня и снова наполнил бокалы.

— Скажите, Алек, — вдруг, неожиданно для себя самого, спросил я, — а вы могли бы поверить в то, что вся эта история в отеле… с убийствами, пришельцами… роботами… что она действительно произошла?

Сневар непонимающе взглянул на меня, удивленно нахмурив белесые брови.

— Ну вот если представить, что все, что рассказывает этот настоящий Петер Глебски, правда? — попытался объяснить я.

— Пожалуй, не поверил бы. Прежде всего не поверил бы в то, что человек, будь он трижды честен с самим собой, способен написать о себе чистую правду. Поверьте мне, Петер, любой, даже самый искренний человек, описывая собственную персону, всегда постарается преподнести себя другим, в более выгодном свете. Поэтому если этот ваш Глебски якобы совершенно откровенно рассказывает о том, как он, извините, облажался, то из этого можно сделать один простой вывод: на деле он, скорее всего, поступил еще хуже и гаже. В инопланетян, впрочем, я тоже не слишком верю… Да и стоят ли веры пришельцы, если тот, настоящий, Мозес хотя бы немного напоминал нашего? Гадостный старикашка…