Госпожа Морайя, дочь князя Садалмелика, считалась при дворе Императора чародейкой, поэтому ее несколько сторонились, хотя открытой неприязни выказывать никто не осмеливался. Сама она принимала это невольное отчуждение как должное и, в сущности, оно ее весьма устраивало — можно было порой пренебречь светскими обязанностями и удаляться от двора, подчиняясь собственным желаниям, а не предписаниям этикета. Красотой она не блистала, хотя в юности считалась хорошенькой, и сам Император в свое время был влюблен в нее. Однако, находясь в двоюродном родстве, они не могли пожениться, а госпожа Морайя была слишком горда, чтобы быть всего-навсего возлюбленной.
Поэтому, едва выдалась благоприятная возможность, она и испросила у Императора разрешения удалиться в свое родовое имение, где заполнила весь свой досуг чтением древних манускриптов и магическими изысканиями, которыми интересовалась с детства. Там, в уединении, она провела четыре года и за это время выучилась тому, что дало ей право считаться волшебницей не по мнению толпы, а в собственных глазах. Впрочем, даже в этих своих занятиях молодая княжна была скорее рассеянной, нежели усердной, а посему в тайнах большой магии не преуспела, и магия ее была чисто женской, почти домашней.
Вернувшись ко двору Императора, госпожа Морайя с неудовольствием обнаружила, что больше не пользуется успехом: ее юное очарование в уединении померкло, изменились моды и вкусы, и она оказалась серой провинциальной мышкой среди цветущих придворных красавиц. К тому же, время излечило Императора от остатков влюбленности, и это было ей слегка неприятно, хотя она и заявила как-то своему отцу, что именно этого она и хотела. Теперь госпожа Морайя, пользуясь нехитрыми чарами, могла кружить головы тех мужчин, на которых ложился ее истосковавшийся по мужественности благосклонный взгляд. Она не искала в своих поклонниках шумных, страстных ухаживаний, ее вполне устраивала тихая, но. прочная привязанность, что и обеспечивало ее немудреное волшебство.
Ей было почти тридцать, когда она, задумавшись однажды о будущем, решила наконец выйти замуж и выбрала себе в мужья князя Аларафа, который был моложе ее на шесть лет. Князь был покорен ее чарами, была сыграна пышная свадьба. Два года спустя у княгини Морайи родился сын, а еще год спустя, утомившись супружескими и материнскими обязанностями, она по взаимному согласию оставила мужа. Обошлось без обид и обоюдных претензий; сын по брачному договору воспитывался в доме отца.
Оставшись одна, княгиня Морайя вернулась к привычному для себя образу жизни; она делила свое время между магическими занятиями в своем поместье и выездами в свет; изредка она приезжала к сыну и проводила с ним несколько дней. Нельзя сказать, что она не заботилась о нем; она никогда не забывала проверять добросовестность его нянек и учителей и регулярно составляла гороскоп на предстоящий год, однако чувства ее к сыну были спокойны и холодны — как всегда и во всем. Так шли годы.
Сын незаметно подрос — госпожа Морайя однажды очень удивилась, когда он приехал к ней верхом во главе небольшого отряда, в сверкающих доспехах с золотой гравировкой, в алом шелковом плаще, струящемся с плеч. «Уже не мальчик, а воин», — вздохнула Морайя, изумляясь быстротечности времени.
— Я ухожу в поход, матушка, — сказал юный князь, — и заехал попрощаться.
Госпожа Морайя, не сводя с сына неожиданно повлажневших глаз, припомнила содержание его гороскопа на этот год — нет, мальчику в ближайшее время ничего не угрожает.
Юноша стоял перед матерью, испытывая смущение и неловкость: он знал, что вот так сразу покидать мать неприлично, однако о чем с ней говорить — не знал тоже.
Мать поняла его замешательство:
— Как поживает князь?
Юноша с облегчением начал рассказывать об отце — он здоров, недавно устраивал большую охоту для князей Акуммо. Охота была удачной и, как заведено, трех оленей отослали к столу Императора.
— Я отвозил их сам и был при дворе всего два дня назад, — добавил юный князь с видимой гордостью. — Ему понравились олени.
— Как он разговаривал с тобой? — поинтересовалась Морайя. — Был ли он приветлив или строг?
— Мы долго с ним беседовали. Он сказал, что ты была очень красивой в молодости, — сказал юноша. — Но ты и сейчас красивая — я ему так и сказал.
Морайя, которая и при встречах с сыном никогда не забывала о наведении соответствующих чар, удовлетворенно улыбнулась.
— Как он себя чувствует? — спросила она. — Он тоже выступает в этот поход?
— Но это же не настоящая война, — удивился юный князь. — Зачем же он будет возглавлять обычные отряды, отправляющиеся на Север в Лесное Пограничье?
— Вот как… — промолвила госпожа Морайя. — Что ж, прошу тебя, подожди немного. — Она ушла в свои покои, довольно долго отсутствовала и вернулась с ажурным медальоном на шелковом шнурке.
— Пожалуйста, носи это на шее под рубашкой, — сказала она, протягивая медальон сыну. По гороскопу ему не угрожали ни раны, ни смерть, но — кто знает? — может быть, именно благодаря этому талисману.
Юный князь послушно надел шнурок с медальоном, заправил под рубашку. Морайя внимательно проследила за его действиями, потом сделала знак преклонить колено. Юноша послушно исполнил ее приказание. Морайя сухими губами коснулась его лба, сделала благословляющий жест и вдруг резко повернулась и ушла.
