Вавилонская башня. Примирение - [48]

— Да, было такое, но тебе лучше помолчать, Лузенейди. — Бина потянула её за юбку, пытаясь усадить на место.

Но Лузенейди остановить было невозможно.

— Бина, помолчи ты! Она будет обвинять моего мужа, чтобы выйти сухой из воды? Нет уж! В тот день нам приказали уйти пораньше. Бина задержалась в дверях с охранником, а я вышла и увидела Сандру, стоящую рядом с телефонной будкой, а там был этот мужчина, — она указала на Аженора, — имя его я не запомнила... Он ушёл, а она вошла в телефонную будку.

— Неужели это Сандра, Сезар? Но зачем?

Вместо Сезара ответил Александр:

— Да просто так, поругалась со мной, решила, что свадьбы не будет, вот и решила отомстить всему белому свету!

—  Разберёмся! — Комиссар, сеньор Жоржи, поднялся и обратился к Сандре: — Вот теперь вам придётся выйти, но только вместе со мной.

Полицейский подошёл к Аженору, надел на него наручники и подтолкнул вперёд. Аженор нашёл глазами Шерли и попытался что-то сказать ей, но шум и гвалт помешали ему. Однако он видел, как она поднялась и махнула ему рукой. Слеза скатилась по его щеке, он не стал вытирать её и понуро вышел из зала.

Клементину тоже подошёл к комиссару:

— Я ведь сбежал из тюрьмы... Мне идти с вами?

— Я уже договорился, завтра мы с Лусией оформим все документы, а пока вы останетесь под наше поручительство.

Постепенно шум улёгся и все вспомнили, зачем собрались здесь. Энрики попросил налить шампанского. Сезар с полным бокалом подошёл к Клементину:

— За лучшие дни, Клементину!

Они чокнулись, и в это время Гиминью громко закричал:

— Горько!

Глава 11

Александр, сидя на палубе в шезлонге, смотрел на изменчивую синеву моря, наслаждался йодистым запахом ветра и чувствовал себя словно выздоравливающий после тяжёлой затяжной болезни. Так оно, наверное, и было. Хорошо, что он нашёл в себе силы оторваться от родного дома и ринуться в новую, неведомую жизнь.

Оглядываться назад не хотелось. Первая любовь предала его. Вторую предал он сам. Трудно было сказать, что больнее, и поэтому он предпочитал смотреть вперёд, в  будущее.

После того ужасающего приступа бешенства, который едва не сделал его убийцей, он некоторое время боялся самого себя. Он испугался чудовищ, которые, как оказалось, таились в глубинах его души и были готовы внезапно вырваться наружу. Но кто он такой, чтобы карать или миловать? Как он был благодарен судьбе, что удержался на краю пропасти! Бешенство испепелило ненависть к Сандре, оставив смутное чувство вины: какой бы она ни была, он не мог быть ей судьёй, и не в его  руках была её жизнь...

Александр не мог забыть взгляда матери, которым она смотрела на него в миг прощания. Сколько было в нём любви, страха, мольбы и тревоги! Бедная мамочка! Сколько ей пришлось пережить! Но теперь всё будет по-другому, для всей их семьи наступила полоса надежд на счастливые перемены.

В его судьбе перемена уже осуществилась. Он нашёл себе работу в Порту-Алегри. Но разумеется, не сразу.

Какое-то время Александр был в полном отчаянии: разрушена семья, оставлена работа в конторе, где он не мог полноценно работать, постоянно встречаясь с Лусией. Он метался, не знал, за что взяться, как поступить. А потом вдруг решился: составил и разослал резюме, выбрав города как можно дальше от Сан-Паулу.

Ответы пришли быстро, они были благоприятными, что очень его поддержало. Александр почувствовал, что уже немало наработал за столь недолгое время и может рассчитывать на себя как на специалиста. Он выбрал Порту-Алегри, город, стоящий на берегу океана. Там он никогда ещё не был, и ему предстояло открывать всё — новую землю, новых людей, новые возможности. Он вдруг почувствовал себя первооткрывателем и, возможно, поэтому отказался от самолёта - ему захотелось посмотреть побережье, и он сел на комфортабельный пароход, который должен был доставить его в Порту-Алегри морским путём. И теперь, сидя на палубе, он смотрел на живописные скалистые берега, на буйную субтропическую растительность, которой становилось всё больше и больше по мере приближения к югу, и старался вычеркнуть из памяти лицо Сандры, а оно то и дело всплывало у него перед глазами. Нет, уж лучше он будет вглядываться в глубокий и тревожный взор матери, провожавший его.

— Не бойся, мамочка! Ты ещё будешь мной гордиться! — твердил Александр про себя, подставляя голову свежему морскому ветру с надеждой, что он навсегда выветрит из неё мысли о когда-то такой любимой, а теперь нежеланной, пугающей своей непредсказуемостью Сандре.

Лицо Сандры, сияющее торжеством, с блестящими глазами и пухлыми губами, приоткрытыми в радостной улыбке, всё время стояло перед Мартой. Такой она увидела её в последний раз и, потрясённая сообщенной ей новостью, запомнила навсегда.

— Я беременна, — объявила Сандра. — Как обрадуется Александр! Я так люблю его и очень рада, что мы опять будем вместе. Теперь уже навсегда.

Вместе? После того, что было? Вместе, когда она находится в тюрьме? Когда её признали преступницей?

Однако Сандра говорила об этом с такой уверенностью, с таким неколебимым спокойствием, что Марта содрогнулась. Да, эта женщина способна на всё. Она движется как танк, не замечая ни людей, ни обстоятельств. А она, Марта, думала, что сможет повлиять на этот танк, облагородить его, перевоспитать! Какая наивность! Какое прекраснодушие! За прекраснодушие жизнь и карает самым жестоким образом. Ведь именно сейчас свершилось то, из-за чего она отдала предпочтение Сандре перед Лусией. Разве она не мечтала о том, чтобы Александр узнал радость отцовства, имел полноценную семью? И вот теперь наступила расплата за её безответственные мечты. Мечта осуществилась, но при каких ужасных обстоятельствах! О какой полноценной семье может идти речь? Несчастный ребёнок станет главным оружием в борьбе Сандры за Александра, и теперь уж её несчастному сыну ни за что не видеть счастья! А ребёнку? С такой-то матерью! Преступницей, сидящей в тюрьме и способной сделать преступником кого угодно!