Вавилонская башня. Месть - [51]

С новым решением она поспешила на хлебозавод и успела вовремя. Еще несколько минут, и судебный исполнитель опечатал бы его дверь.

— Опечатывание предприятия отменяется, — строго заявила она судебному исполнителю, протягивая акт с печатаю. — Суд отменил решение судьи Дуарти.

Эдмунду, который вот уже битый час воевал с судебным исполнителем, загораживая вход на свой завод, с благодарностью взглянул на Лусию. Ему дали шанс, дали передышку, и он был за нее благодарен.

Наскоро простившись с Лусией, он заторопился в бухгалтерию. Вышел он очень подавленный. Им все равно грозило разорение. Спасти завод могла только мощная рекламная кампания, а она требовала неимоверного количества денег.

Мрачно стиснув зубы, он заявил матери, сидевшей в гостиной:

— Я решил жениться на Бине Коломбо!

— Наконец-то! — просияла дона Диолинда. — Бог тебя просветил! Но имей в виду, я буду против!

Она обняла своего Эдмунду и проглотила две зелененьких таблетки и одну розовую, чтобы успокоиться.

— Я рада, что мы с тобой так понимаем, друг друга и всегда заодно, — продолжала она и, наставительно подняв палец, прибавила: — Мы никогда, никогда не вернемся о квартал Пари, заруби себе это на носу! Именно поэтому я приготовила для тебя сегодня сюрприз — поле для твоих боевых действий готово. Я словно предчувствовала, что ты наконец-то решишься, и пригласила дону Сариту и Клаудиу в театр, а прислугу отпустила. Вы будете сегодня с Биной одни. На твоем месте я бы не пропустила этого момента. Может быть, мы бы застали вас в самый пикантный миг, чтобы ей нельзя было отвертеться? Что ты на это скажешь, сынок?

Эдмунду лишний раз отдал должное прыти, распорядительности и хитроумию своей матушки.

— Я думаю, что так оно и будет, — сказал он с вздохом.

— Вот и славно, — признала дона Диолинда и вытерла свои сухонькие руки, а потом прибавила: — Нет, мы никогда не вернемся в квартал Пари!

Бина была немало удивлена, узнав, что дона Диолинда пригласила Сариту в театр.

— Я думаю, она выиграла три билета в лотерею и не хочет, чтобы они пропали, — рассудительно сказала Сарита. — А раз так, то почему бы не составить ей компанию?

— Действительно, почему? — согласилась и Бина.

Как только разнаряженная компания старичков уехала, Эдмунду подсел к Бине.

— Я давно уже не свожу с тебя глаз, чаровница, — начал он, — но с меня не спускает глаз моя матушка. Как хорошо, что она уехала, и как хорошо, что ты сирота. Дам я обниму тебя покрепче, моя милая, прелестная сиротка!

— Принц! Принц! — Бина отодвинулась от Эдмунду. — Не годится так себя вести, тем более что дома никого нет. Я как-никак девица, и моя репутация может пострадать.

— Вот твоей репутацией мы сейчас и займемся! — со свирепой страстностью проговорил Эдмунду, настраивая себя на самые решительные действия.

Но тут под окном раздался крик:

— Бина! Бина! Это я, Агустиньо! Мне надо поговорить с тобой! Открой дверь!

— Вот еще черт принес! — недовольно пробормотал Эдмунду. — Не открывай! Не о чем ему с тобой разговаривать!

— Как это я могу не открыть? А моя репутация? «Понимаешь» — очень славный молодой человек и очень воспитанный, долго он у меня не засидится.

Бина отворила дверь, и Агустиньо с порога принялся оправдываться:

— Если тебе не понравилось, как я пел на открытии кафе, то только потому, что я волновался. Ты же знаешь, как я пою, я же пел тебе серенады.

— Конечно, знаю, — успокоила его Бина. — Мне очень нравится, как ты поешь. Вот сейчас и Принц скажет свое мнение.

Агустиньо не заставил себя просить дважды и, как только вошел в гостиную, запел. Эдмунду приготовился терпеливо выдержать пытку вокалом, но надолго его не хватило, слишком уж у него был страстный характер. Если бы и Бина разделяла его нетерпение, он бы выкинул незваного гостя в окно, и дело с концом, но Бина стояла, слушая страстные завывания. Эдмунду сидел, сидел, плюнул и вышел из гостиной.

Картина, которую застала дома Диолинда, вернувшись из театра, сильно отличалась от той, которую рисовало ей воображение. Она не увидела ни полураздетой Бины, ни слитых в страстном поцелуе губ, ни еще чего-нибудь еще более пикантного. Бина чинно сидела в кресле и слушала мычащего Агустиньо. Ничего более идиллического и представить себе было нельзя. А сверху доносился храп Эдмунду.

Дона Диолинда, честно сказать, рассердилась.

Зато Бина, проводив гостя и направляясь в спальню, заглянула к Сарите и сказала:

— Тетя! У меня к тебе на завтра поручение. Ты узнаешь адрес студии, где записывают компакт-диски, выяснишь, сколько это стоит, и мы запишем Агустиньо.

— Я узнаю, — согласилась Сарита, — только будет лучше, если ты возьмешь эти деньги и просто выбро¬сишь в канаву. Хлопот меньше.

— Ты ничего не понимаешь, — ответила Бина. — У Агустиньо — мечта, а мечты должны исполняться. Вот я мечтала о богатстве и стала богатой, а на что мне деньги, если я не помогу чьей-нибудь мечте?

— Я разве против? — миролюбиво отозвалась Сарита. — Только ему самому будет обидно, когда он ус¬лышит свое пение.

— За это не беспокойся, — живо возразила Бина. — а компьютер на что? Он за тебя и споет, и спляшет, мы такое с тобой услышим, что только ахнем!