Васяткино горе - [2]

В этой комнате и жила семья. Анна держала её чисто, и всё у неё было на своём месте, а платье своё, мужнино и Васяткино она прятала в большой сундук и задвигала его под кровать.

Вторая комната, которая шла налево от сеней, называлась «чистая», потому что там, хотя и стояла печь, но в ней не стряпали, а топили её только, чтобы комната не отсырела; там тоже был стол и лавки, но не было ни шкафа, ни занавески, ни кровати; в этой комнате у Степана останавливались зимою охотники; им тогда приносили много сена, покрывали его старым ковром, мать давала свои подушки, и приезжие господа там ночевали. Избу Степана все, кто там останавливался, хвалили за чистоту и простор.

Васятка вошёл за приехавшими гостями, проводил их в чистую комнату и с любопытством остановился у двери. Мальчику было всё интересно: и шубы господ, и их высокие сапоги на меху, и длинный ящик, который тут же раскрыли, а там, в футляре из красного бархата, лежали два ружья.

Васятка видел ружьё своего отца, видал и у других мужиков, да те ружья были не такие, некрасивые, тёмные, а эти все горели серебром, так и блестели.

— Васюк, что зверем у дверей стоишь, ступай сюда, — позвал его один из господ, — у нас для тебя и гостинцы найдутся, конфеты есть; вот подожди, станем чай кушать.

Васятка подошёл и хотел пальцем дотронуться до ружья, но другой господин сказал ему:

— Не трогай, если хочешь быть нашим гостем и пить с нами чай с конфетами; никогда ничего нашего руками не трогай, таков уговор.

Мальчику стало стыдно; он покраснел и застенчиво закрыл правым рукавом рубахи лицо, — и мать, и отец ему сколько раз повторяли: «Смотри, сынок, первое, когда к господам попадёшь, — не трогай ничего руками, за большую невоспитанность они это считают».

А Васятка вот и забыл. Постоял он, закрывшись рукой, помолчал да видит, никто его не бранит и опять выглянул, а господа держат всё ружья в руках, да гладят их белой кожей, да прочищают.

В это время в избу вошёл Степан, отец мальчика. Он снял шапку, помолился в правый угол, где висели образа, потом поздоровался с приезжими и стал накрывать им стол.

Приехавшие господа, верно, проголодались или просто с морозного воздуха, им хотелось горячего, потому что, хотя они и привезли с собой разных закусок, но с удовольствием ели щи, приготовленные Анной, и очень хвалили её ватрушку. Угостили они, как обещали, Васятку чаем с конфетами, а затем, уговорившись со Степаном насчёт завтрашней охоты, велели ему пойти на деревню собирать мальчишек, девчонок да баб, свободных от работы, чтобы завтра устроить охоту на зайцев с загоном.

Они долго толковали, потом отправились гулять, а Степан перешёл в другую половину избы, где Анна, управившись со всеми домашними делами, теперь переодевалась, чтобы тоже идти на улицу погулять.

— Пойдём со мной, Васятка, — позвала она сына, — мальчики уж звали тебя кататься на салазках.

Васятка бросился, было, в угол, где на скамье лежали его тулуп и шапка, да вдруг увидел, что отец, присев на лавке к окну, собирается тоже чистить ружьё. Как ни звала мать Васятку, он не пошёл на двор и остался около отца.

— Тятя, а что такое загон?

— Ну, известно, загонять будут; заяц-то, ведь, не в одной куче живёт, а так, по всему лесу; ну, вот, мальчишки возьмут с собой палки да трещотки, чем у нас воробьёв от ягод пугают, колотушек себе разных понаделают; обойдут одну часть лесу да и ударят во все эти снаряды, кричать начнут: «у-лю-лю-лю!» От этого самого стуку да крику заяц так испугается, ударится бежать в глубь, в чащу леса, а мальчишки-то всё будут подвигаться вперёд, да всё так же шуметь да кричать. Зайцы от них всё бегут, да так их и сгонят на полянку, а тут уж бежать им и некуда: кругом поляны-то стоят охотники с ружьями… Ну, и пиф-паф, пиф-паф, стреляют, а зайцы-то кувыркаются да падают.

— Зачем кувыркаются? — спросил Васятка.

— А уж это так… как попадёт в него заряд, он кувырк через голову да и лежит.

— А потом?

— Ну, что ж потом! Потом их всех в мешок да на воз.

— А потом? — допытывался Васятка. — Господа их всех съедят?

— Где съедят! Так, несколько штук свезут себе в Петербург, чтобы другим господам показать, что они настреляли, а больше нам оставят; вот тебе да матери шубёнку справлю на заячьем меху.

Всё это очень понравилось Васятке; он начал представлять мальчишек, крича: «у-лю-лю», и несколько раз сам перекувыркнулся через голову, воображая себя зайцем.

— А меня в загон пустишь, тятя?

— Где тебе, — засмеялся Степан, — вставать надо рано, да и устанешь ты кричать да бежать.

Но Васятка забрался к отцу на колени и так просил и ласкался, что Степан, наконец, поневоле согласился. Тогда Васятка бросился на улицу и стал всем рассказывать, что он завтра выгонит много-много зайцев, громче всех будет кричать: «у-лю-лю», и что зайцев этих убьют, и ему с мамкой зимой сошьют тёплые шубки и тёплое одеяло.

На другой день, рано утром, как только взошло солнышко и розовым ясным лучом осветило деревню и верхушки леса, — все в избе Степана уже были на ногах. Гости, в высоких сапогах, в коротких полушубках, опоясанных ремёнными кушаками, надели себе через плечо перевязи, на которых держались ружья, меховые шапки, сели все в приготовленные им сани и поехали в лес. Степан, охотники из мужиков и мальчишки-загонщики навалились на розвальни и со смехом и шутками, обгоняя друг друга, поехали туда же.