Васька путешественник - [36]

— Кто такие? Что делаете здесь?

Дядя Ваня ответил, как полагается, — по-морскому, помощи попросил, а под конец крикнул:

— Легче, ребята, разворачивайтесь! Тут большой невод дрейфует — народное достояние!

Военные матросы очень ловкие. Не успели мы и опомниться, как всех нас в тёплую каюту затащили и стали сладким чаем поить. «Нырка» на буксир взяли, а спутанный невод из воды выбрали и на свою железную палубу сложили.

Когда корабль снова пошёл и нас домой повёз, — я ничего уж и не помню. Как согрелась в каюте, так и заснула на диванчике. А рядом со мной Таня ещё раньше заснула».

Нужно ли что-нибудь добавлять к этому рассказу? Пожалуй, — не стоит. Ясно и так, чем могла бы кончиться вся эта история, если бы сторожевое военное судно не обнаружило наш бедствующий катерок в ночном осатаневшем море.

Недоброе лето

Это лето началось с неприятности, которую мы тогда восприняли, как целое несчастье. Ещё бы, — пропал наш ручной пеликан, наш Бабурик! Без него сразу как-то опустело всё вокруг дома. Соседи-сотрудники тоже загоревали, — все ведь привыкли к Бабурику и гордились им, как достопримечательностью нашего заповедника.

Но куда же всё-таки исчез пеликан? Этого никто не знал. Пропал он ночью либо очень рано утром, так как с вечера все видели Бабурика возле дома, на его обычном месте, а на следующий день пеликана уже не было. Некоторые предполагали, что он присоединился к пролетавшей над островом стае диких пеликанов и залетел с ними куда-нибудь очень далеко. Пришла, мол, ему пора подыскать себе подругу-пеликаниху, обзавестись своим гнездом да и выводить птенцов, как и полагается всякой порядочной птице. С таким мнением можно было бы и согласиться, но сейчас уже начало июля, и пеликанам поздновато думать о гнёздах, — у них давно вылупились птенцы. Как бы там ни произошло, но Бабурик пропал, и ни на острове, ни на воде его больше никто не видел, а он ведь не маленькая птичка, — можно издалека заметить, даже и мёртвого!

Не знаю, как долго мы вспоминали бы о пропавшем Бабурике и утешали себя надеждой, что вот-вот он снова появится на острове и усядется на своём привычном месте посреди двора, если бы не пришло к нам второе горе. И было оно для меня настоящим, непоправимым горем.

Началось всё попросту. Наш рыбный промысел не стал справляться с планом добычи рыбы. По каким причинам это происходило, я не разбирался, но знал, что в местной газете уже два раза писали о «невыполнении», о «прорыве» и, как водится, ругали промысловое начальство. Довелось мне побывать на собрании рыбаков, где обсуждался вопрос, как поправить дело с ловом рыбы. Дед Лука тоже пришёл на это собрание и молча сидел в уголке, насупив свои седые брови. Я всё ждал, что он вот-вот заговорит и что-нибудь посоветует рыбакам, но старик так и просидел до конца, не проронив ни слова. Однако я понял, — мой приятель что-то крепко обдумывает.

На другой день дед Лука, никого не спросясь, взял да и собрал со всего острова прежних своих сотоварищей, таких же как и он, живших на покое старых рыбаков, и держал перед ними речь. После этого старики пришли всем скопом к директору рыбопромысла и заявили:

— Хозяин! Давай-ка нам большой неводник с двойной снастью. Нас тут, в аккурат, на две бригады собралось: одна на берегу будет снасти обихаживать, а другая — в море, с неводами. Хватит нам по хатам сидеть, не время сейчас отдыхать-то!

Директор было отшучиваться начал, — пока, мол, и без вас обойдёмся; но старики расходились не на шутку:

— Ты что, али не знаешь, кто мы такие?

— Как не знать! Лихие вы были ловцы когда-то, да сейчас-то под силу ли будет работа?

— А это не твоя забота, — кричат старики, — давай неводник! А коли план не будем выполнять, тогда и взыскивай!

Добились своего старые рыбаки, получили и парусник, и невода. Потом два дня хлопотали на пристани у своего хозяйства — переделывали что-то по-своему. На третий день, ещё до света, отплыла в море стариковская ватага, а когда через сутки стала возвращаться на остров, то на пристани собрался народ. Многим было интересно, — каким уловом подарил стариков «на почин» батюшка Каспий?

Неводник, под полным парусом, вполветра, бежит к пристани. Вот уже близко. Люди вытягивают шеи, заглядывают через борт и вдруг все замахали шапками, закричали:

— Ай да старички! Молодцы, — не подкачали!

Парусник в полную меру загружен отборной рыбой. На корме у руля стоит без шапки дед Лука, хмурится. Подвёл неводник к причалу, без толчка, без суеты, — как по ниточке! Сошёл на пристань дед, поздоровался с народом и говорит:

— Это вы напрасно нас старичками обзываете! Мы и не старики вовсе, а ветераны!

— Ура ветеранам! — закричали в толпе. Так и стали с того дня называть эту новую бригаду ловцов «бригадой ветеранов».

По началу всё было хорошо. Рыбаки-ветераны неизменно возвращались с богатым уловом, и скоро на мачте их парусника заалел почётный шёлковый вымпел. Но однажды стариковский неводник, вдали от берегов, повстречался с крепким штормом. Старые ловцы знали, что делать. Зарифили парус, крепко всё увязали смолёными канатами и, встав каждый на своё место, непроглядной ночью направились к острову. Как часто бывает при шторме, — пошёл назойливый, секучий дождь. Дед Лука всю ночь простоял у руля в одной рубахе, не захотел старый и плащ надевать. «Зачем, — говорит, — кутаться в летнюю-то теплынь!»