Васька путешественник - [35]

Подробности бедственного плавания «Нырка» я узнал дома, из рассказа старшей дочери. Передаю их её же словами, для тех, кто интересуется морем и всем, что может от него испытать человек.

Ина рассказывала: «Так вот, папа, — едем мы, едем и до твоего Гусиного уже недалеко остаётся. А темно стало — ночь пришла. Дядя Ваня и говорит: «Хоть бы он — то есть ты, значит, — догадался фонарик засветить, а то — островишко маленький, можно и мимо проскочить! Да нет, — не ждёт он нас теперь. Придётся самим курс правильный находить».

Вдруг — чего и боялись — норд-ост подул. Как с цепи сорвался! Катер наш стало швырять, как мячик. Вода то через корму, то через борт хлещет. Но «Нырок» быстро бежит,— его волнами и ветром подгоняет. «Ничего, — говорит Багир Измайлович, — выплывем!»

Пришло время к тебе на остров поворачивать, да не тут-то было! Только дядя Ваня стал на руль нажимать, как «Нырок» совсем на бок лёг, и вода в него целой рекой полилась. «Отставить, — говорит дядя Ваня, — нельзя повернуть, нужно прямо по ветру держаться».

Едем дальше, а волны такие страшные стали, что я даже глаза зажмурила. Слышу, мама рядом шепчет: «Нас в открытое море вынесло!» Вдруг волной к-а-а-к бухнет по катеру, весь мотор водой облило, а он — пых, пых… да и остановился. Дядя Ваня стал с мотором возиться, а мама руль держит; изо всех сил старается. Тут вторая волна ударила и всех нас до ниточки вымочила. В катере воды уже по колено, все наши мышеловки и банки поплыли. Видим мы, «Нырка» боком повернуло и тащит ветром, — неизвестно куда. Багир Измайлович обнял нас с Таней, к себе крепко прижимает и только шепчет:

— Ничего, ничего, девочки, это бывает!

А мама всё ещё за руль держится и кричит:

— Дядя Ваня, голубчик! Налаживайте мотор, а то нас за границу унесёт!

А дядя Ваня лежит возле мотора, животом прямо в воде, и отвечает хриплым голосом:

— Не заводится, окаянный! Магнето подмочило! — Потом встал на четвереньки да как закричит на маму:

— Что вы за руль держитесь? Он теперь бесполезный, — бросьте! Берите лучше ведро да отливайте воду из лодки. Я буду парус ставить!

Она, конечно, послушалась — стала воду откачивать, но плохо у неё это получалось. «Нырок» с боку на бок отчаянно переваливается, мама на ногах устоять не может, и, пока одно ведро выльет за борт, глядь, а новой волной ещё больше подбавляет! Багир Измайлович велел нам с Таней чтобы крепче за скамейку держались, а сам стал маме помогать. А тут ещё, назло, один ящик со своего места сорвался и Багиру Измайловичу ногу очень здорово придавил. Однако он не заплакал, а кое-как ящик на место поставил и верёвкой его притянул.

Наконец дядя Ваня парус наладил и стал его поднимать. Невысоко поднял, — высоко ведь нельзя при таком ветре. Но — всё равно — парус как надулся,— так катер и повалило на бок. Зато он стал руля слушаться, и мама начала его немножко к берегу направлять. Вдруг ветер ещё сильнее дунул, мачта согнулась, а потом к-а-а-к треснет! Переломилась пополам и вместе с парусом за борт упала. Оказывается, — дядя Ваня второпях забыл левую ванту натянуть — вот мачта-то и сломалась! Знаешь ведь, — какой наш дядя Ваня «рассеянный с улицы Бассеинной»!

Видим мы, — дело плохо. Катер попрежнему в море уносит. Мама села рядом с нами и заплакала. А Багир Измайлович всё воду отливает, только руки у него уже не сгибаются, — устал очень. Дядя Ваня говорит:

— Якорь бросить, что ли? Да нет, — не поможет! Место здесь глубокое, — до дна и цепи нашей не хватит.

Только он это сказал, как вдруг мы почувствовали, — катер за что-то зацепился и по ветру развернулся. Смотрим, а рядом с «Нырком» большой стеклянный шар на волнах прыгает! Понятное дело — это же буёк, какие рыбаки к своим сетям привязывают! Дядя Ваня схватил багор и начал им — туда-сюда — воду прощупывать. Куда ни ткнёт — везде какие-то верёвки за багор цепляются. Присмотрелся он и понял: в воде лежит очень большой невод, весь спутанный. Наверное, его штормом у рыбаков унесло. «Нырок», оказывается, своим винтом за сеть зацепился и вместе с ней потихоньку по ветру плывёт. Спутанный невод очень много места под водой занимает, а над ним как будто и волны поменьше, не так сильно в катер заплёскивает.

Однако темно так, что море с небом сливается и ничего кругом больше рассмотреть невозможно. Дядя Ваня опять за мотор принялся, что-то там разбирать начал. Я сижу на банке, глаза руками закрыла и думаю: «Что же с нами дальше-то будет?» Сколько времени так прошло, — не помню. Потом вдруг нам показалось, что какой-то свет мелькнул. Стали мы по сторонам смотреть, и верно: видим, как на тёмную воду огненная дорожка легла и быстро-быстро передвигается — всё море как метлой прометает. Подбежала огненная дорожка к «Нырку» и осветила его — прямо, как днём солнце! Дядя Ваня сразу же догадался, — это прожектор военного пограничного корабля. Все мы стали тогда руками махать, а Багир Измайлович плащ снял и им размахивает. Но нас и так уже заметили. Прожектор, как осветил «Нырка», так и уставился на него своим нестерпимым глазом.

Свет всё ярче светит, огненный глаз всё больше делается, значит: подходит ближе военный корабль. Скоро слышно стало, как у него машина работает и вода под носом шумит. Подошёл корабль к нашему бедному «Нырку», совсем его светом залил, и громкий голос через рупор спрашивает: