Вашингтон, округ Колумбия - [49]
— По-моему, пресса должна знать, что он замышляет. — Если Клея заботила этическая сторона его поступка, он этого никак не показал. Он держался с совершенно безразличным видом, и это должно было произвести отличное впечатление на Блэза, который терпеть не мог моральной скрупулезности и излишней обходительности. Не обладая этими качествами, он с подозрением относился к тем, кто был ими наделен. Мысль о том, что Клей и его отец еще могут стать союзниками, чем-то разочаровывала Питера, который не любил разбавленных страстей. Но, очевидно, даже ненависть не является священной.
Сотрудник бывшего польского посольства в Вашингтоне подошел к Блэзу проститься. Поляк был высокого роста, носил монокль, жена его тоже была очень высокая, и тоже с моноклем. Вместе с ними подошла маленькая бледная женщина, которую Питер где-то видел, но не мог вспомнить ее имени. Пока поляки щедро расточали хозяину свои благодарности, их бледная спутница восхищалась комнатой.
— Я здесь впервые, — сказала она, как будто дом был не просто дом, а местная достопримечательность, осмотрев которую можно поставить галочку в путеводителе.
— Что вы говорите! — Блэз отсутствующим взглядом смотрел на нее. — Но вы ведь из Вашингтона?
— О да, конечно. Меня зовут Ирен Блок.
Свое имя она произнесла на французский манер, и Питер сразу вспомнил, кто она такая, и понял значение ее появления в Лавровом доме: его мать Фредерика терпеть не могла выскочек и евреев, за исключением разве что Ротшильдов и Варбургов, которые, часто говорила она изумленно, «такие же, как все». Антисемитизм, в атмосфере которого был воспитан Питер, изрядно выдохся в университете под воздействием его друга — преподавателя истории, но вопреки новоприобретенному либерализму он отвергал мысль об Айрин Блок в гостиной Лаврового дома. Нужны же обществу какие-то принципы. Хотя евреи и интересны в интеллектуальном отношении, что-то в них все-таки не то. Они вроде бы и выглядят не так, как все, и ведут себя неподобающе, как миссис Блок, которая заставила поляков взять ее с собой в дом, где ее не хотели видеть.
— Спокойной ночи, миссис Блэк, — оживленно откликнулся Блэз, намеренно искажая ее фамилию. Поляки откланялись, так и не ведая о своей ошибке, и двери Лаврового дома закрылись за ними навсегда.
Перед Блезом словно из-под земли возникла Инид. Питер заметил тревогу в глазах Клея. Это доказывало его вину.
Инид стояла чуть покачиваясь, со стаканом в руке. Она слишком много выпила, раньше с ней такого не случалось.
— Папа, как ты нашел сегодня Клея?
— Мы поговорили о том о сем, — нейтрально отозвался Блэз.
— Он сказал тебе, что выдвигает свою кандидатуру в конгресс и что ему нужны твои деньги?
— О деньгах разговора не было. — Блэз держался спокойно.
— Еще будет. Не волнуйся.
Клей поднялся.
— Нам пора, Инид. Идем.
— Идем? Я не собираюсь с тобой никуда идти. Я остаюсь здесь. Можно мне остаться, папа?
— Как хочешь, — холодно сказал Блэз. — Но поскольку Клей твой муж…
— Нет уж, увольте. Ты сделал все, чтобы мы были несчастны. — Эта новая линия предвещала весьма содержательную драму. Предчувствуя недоброе, Клей взял ее за руку, но она оттолкнула его.
— Не прикасайся ко мне, сукин сын, — сказала она мужу.
Блэз с ревом вскочил на ноги:
— Ты напилась! Убирайся вон!
Наступила тишина. Гости все слышали. Инид долго смотрела на отца. Затем повернулась к Клею:
— Забери меня домой.
Клей и Инид вышли из комнаты в сопровождении Фредерики. В гостиной возобновился нервный разговор. Отец и сын стояли лицом друг к другу, но глаза Блэза смотрели вслед дочери.
— Как ты думаешь, — сказал наконец Блэз, как будто Питер был не сын, а гость и его нужно было развлекать, — может ли законопроект о ленд-лизе пройти в палате представителей?
Питер изобразил из себя гостя:
— Думаю, что пройдет. Значительным большинством.
— Я, наверное, поддержу законопроект — с соответствующими поправками, конечно, — сказал Блэз, все еще глядя на дверь, в которую вышла его дочь.
Посмотрев на отца, Питер понял, до какой степени Инид нарушила мужское согласие, установившееся между Блезом и Клeeм. Блэз был беспощаден, и если он захочет покарать, то Инид не поможет никто, кроме Клея, который не станет этого делать, и Фредерики, которая не в состоянии ей помочь. Никто не придет ей на помощь, кроме меня, подумал Питер, и взял с ближайшего серебряного блюда мятную конфету. Мята под горькой шоколадной оболочкой обжигала. Блэз сказал, что он сам напишет редакционную статью в поддержку «ПП 1776», но предложит к законопроекту несколько поправок.
— Мы же не хотим, чтобы Франклин разбазарил нашу страну, правда?
— Разумеется, — ответил сын. — Мы этого не хотим.
Бэрден сидел в зале заседаний сената, держа в руке «ПП 1776». Сенаторов выкликали по списку. Голосование законопроекта началось рано. Галереи были переполнены. Прямо над ними сидели Китти и Клей, в ложе прессы величественно красовался Блэз Сэнфорд. Даже самые легкомысленные сенаторы отдавали себе отчет в важности момента. С мрачными лицами, торжественно поднимались они, чтобы сказать «за» или «против», и их голоса гулко отдавались в залитом зеленоватым светом зале.
