Вампир для художницы - [13]

— На твоем месте я держался бы от него подальше.

— Как хорошо, что ты не на моем месте, — сказала, не оборачиваясь, но Салем уже подошел и встал рядом.

— Я серьезно, Рик тот еще засранец.

— Кто может быть хуже тебя, Салем? Вряд ли он сделает мне так же больно, как ты.

— Я предупредил.

— Иди к черту. И предупреждения свои забери с собой.

Салем усмехнулся и хотел что-то сказать, но вернулся Рик.

Эти двое знали друг друга и явно очень не любили. И дело даже не в словах Салема, а в том, как они смотрели друг на друга. В глазах Рика появился холод, но он вежливо кивнул Салему и протянул мне бокал на высокой тонкой ножке.

— Малыш Рики, — усмехнулся Салем, — не ожидал тебя здесь увидеть.

— Салем, я всего-то на два года младше тебя, а мы давно не студенты, может, прекратишь меня так называть?

Рик выдерживал насмешливый взгляд Салема с достоинством и говорил тем же тоном, будто это была какая-то шутка. Хотя и дураку было понятно, что все гораздо серьезнее и имеет место давнее противостояние.

— Мне нравится это прозвище, тебе подходит.

— У тебя всегда был странный вкус.

— Зато у тебя со вкусом все в порядке.

Салем сказал это, слегка покосившись на меня, и мне не понравились эти слова.

— Что ж, оставлю вас. Еще увидимся.

Это прозвучало, как угроза, но Рик только улыбнулся в ответ.

— Не сомневаюсь.

Салем, наконец, оставил нас, а я спросила у Рика:

— Давно вы знакомы?

— Учились вместе в академии. Когда я поступил, Салем был уже на третьем курсе. У него всегда был непростой характер, но это вы и так знаете, он ведь работает на вашу семью.

— О да, поверьте, я знаю.

— Я надеюсь, это не единственное, что может объединить нас с вами?

Ох, этот взгляд. Восхищенный, нежный, обещающий что-то непременно приятное. Завораживающие нотки в голосе и снова мягкие губы на моей руке. На меня еще никто так не смотрел. Со мной никто так не говорил. И мне хотелось слушать этот голос бесконечно.

— Чем ты занимаешься и почему мы раньше не встречались? — как-то слишком просто перешла на «ты», когда мы вышли на балкон.

— У меня своя галерея в центре Эверетта.

Я никогда не стремилась выставлять свои работы, но это не значит, что я не знала о крупных галереях и их владельцах, хоть и не встречалась ни с одним из них. Но все же то, что судьба свела меня именно с Риком, удивило. И я, наконец, вспомнила, где слышала эту фамилию.

— Не может быть, ты тот самый Монтерсон? Я слышала о тебе. И несколько раз посещала выставки, организованные тобой.

— Польщен, — он улыбнулся, — я знаю, что ты пишешь картины.

— Да, — улыбнулась смущенно, — немного. Знаешь, родители не очень-то жалуют мое увлечение, поэтому я не привыкла говорить о своем творчестве.

— А зря. Я видел однажды твою работу.

— Где? — удивилась я.

— В доме одного своего приятеля, Кристофера Стикетта.

Я нахмурилась, вспоминая, когда и как моя картина могла попасть в чужой дом. А потом вспомнила, в прошлом году подруга мамы, Бланш Стикетт, как-то заглянула ко мне в мастерскую. Не знаю, что она хотела там увидеть, но буквально влюбилась в морской пейзаж, который я привезла из Касуэра лет пять назад. Одна из комнат в их доме была оформлена в морском стиле, и я подарила ей эту картину. Я даже почувствовала облегчение.

— Почему я никогда о тебе не слышал? Как о художнике.

Я безразлично пожала плечами.

— Деньги меня не интересуют, как и слава. Я рисую для души, мне этого достаточно.

Он внимательно смотрел на меня, будто изучая и запоминая каждую черточку лица. Я думала, что сейчас владелец галереи возьмет над ним верх и предложит мне выставляться у него, но он снова удивил меня.

— Если ты считаешь, что это правильно, значит, это правильно. Но уверен, из-под твоей руки выходят не менее прекрасные творения, чем то, что я уже видел.

— Ты мне льстишь.

— Отнюдь. Потанцуем?

Рик был единственный, с кем я танцевала весь оставшийся вечер. Мы почти не разговаривали больше, но мне все равно было так… комфортно и уютно, что я даже не сразу поверила своим ощущениям.

Перед тем, как покинуть наш дом, Рик попросил о встрече, и я не смогла отказать. Мне хотелось снова почувствовать себя красивой и желанной, а в его компании это было проще простого.

Уже засыпая, подумала о Салеме и с удивлением поняла, что боль, живущая в моем сердце несколько лет, уже не ощущается так ярко, приглушенная другими, пока еще незнакомыми мне чувствами.

* * *

Рик был, как глоток свежего воздуха. Он ухаживал красиво и со знанием дела. Не торопил, не давил, словно чувствовал, что мне нужно время.

За мной ухаживали и раньше, но почему-то никто не находил в моей душе такого отклика. Образ Салема всегда мешал. Я искала его черты в других мужчинах и не находила.

Рик же был полной его противоположностью, но нравился мне все больше с каждым днем. Ненавязчиво и осторожно он заполнял собой мою жизнь.

Родители были довольны. Еще бы, наконец-то, их непутевая дочь встала на путь истинный. Мама то и дело говорила о том, какой Рик чудесный. Он смог подобрать ключик даже к ее, не слишком-то дружелюбному, сердцу.

Папа ничего не говорил, но каждый раз встречал Рика, как дорогого родственника. Оказалось, наши отцы хорошо знают друг друга, они несколько раз вели какие-то совместные проекты, и это неизменно приносило прибыль им обоим.