Вам доверяются люди - [126]
А это что за девчонка примостилась в углу, на скамейке, и неотрывно смотрит на лестницу? Рая видит ее первый раз. Странно, что она не подошла к окошечку справок. Те, кто приходят впервые, обязательно лезут со всякими вопросами. А девчонка сидит и сидит не двигаясь. Ну и пусть сидит, подумаешь! Одета хорошо, вон какие туфельки… У кого это Рая видела такие же точно туфли? И шарфик на шее неплохой, даже просто красивый. В таких вещах Рая понимает. Лицо у девчонки тонкое, худощавое, глаза чернущие. А волосы словно выгорели, с рыжеватым отливом. Занятная девчонка, на вид ей лет пятнадцать, не больше, а держится, будто все восемнадцать. Сидит себе и сидит, точно домой пришла.
Хлопает дверь спустившегося сверху лифта. Ага, это Синяева, та самая, насчет которой звонили. Высокая, важная старуха. Голова совсем седая, а лицо гладкое. Говорят, ей семьдесят пять лет. Ужас какой! Кому нужен человек в семьдесят пять лет?
К старухе бросается уже очень немолодой и тоже седой человек, — это, кажется, ее старший сын, — он несколько раз целует мать и сияет, будто невесть какой подарок получил. Чудак человек, — ну подлечили ее тут, а все равно возраст такой, что уж только о смерти думать… Смотрите-ка, сама Лознякова провожает старуху! Ишь ты какой почет! Остановились, разговаривают. Теперь сын пошел к скамейке, на которой сидел, за свертком. Интересно, что у него такое? Старуха уже одета, даже в пальто, непохоже, что это ее вещи. Синяев возвращается, неловко срывает бумагу, — батюшки, да это букет сирени! И какой огромный! Где он только раздобыл сирень тридцатого апреля? Наверное, привозная, с юга. Бешеные деньги надо иметь, чтоб покупать старухе матери такие букеты!
Рая от любопытства совсем высунулась из окошечка. Теперь она уже не только видит, но и слышит все происходящее. А происходит нечто странное… Сын Синяевой комкает бумагу, в которую была завернута эта сочная, темно-лиловая, словно бархатная, сирень, и подает всю охапку Лозняковой.
— Что вы! Что вы! — пугается та и даже делает шаг назад.
Но Синяевы настаивают, наступают, старуха вся покраснела от волнения. Слышно, как она громко, ясно говорит:
— Не обижайте нас, Юлия Даниловна, в цветах корысти нет, одна красота и уважение. Вас весь район уважает за ваше сердце. Будьте такая любезная, примите цветочки!
Теперь и Юлия Даниловна покраснела, руки у нее беспомощно опущены, лицо запрокинуто — старуха Синяева на голову выше Лозняковой.
— Да не могу же я, не могу! — растерянно повторяет она, но, видя, как мрачнеет старуха, протягивает руки. — Хорошо, дайте мне веточку, а остальное везите домой, уберете праздничный стол.
— Это почему же — веточку можно, а пять веток нельзя? — победоносно смеется Синяева. — Я, Юлия Даниловна, может, весь месяц об этой сирени для вас мечтала, а вы мне такую радость убиваете!
Она насильно всовывает качающиеся, тяжелые грозди цветов в маленькие руки Юлии Даниловны и широким движением обнимает Лознякову вместе с сиренью. Вокруг них собралось уже несколько любопытных. Люди одобрительно улыбаются, кто-то прочувствованно говорит:
— Для вас, товарищ Лознякова, целого цветочного магазина мало — такой вы есть человек и доктор!
— Да перестаньте же, товарищи! — умоляюще просит Юлия Даниловна, пряча сконфуженное лицо в махровых гроздьях.
На столе Раечки заливается телефон, но она ничего не слышит. Такое зрелище! Прямо как артистку чествуют! Она боится упустить малейшую подробность и вдруг замечает еще одну пару глаз, с жадностью наблюдающих за всем происходящим. В отличие от лазоревых глаз Раечки, эта, вторая пара глаз, чернущая-пречернущая: девчонка в красивом шарфике, которую давеча разглядела Рая среди скопившихся в вестибюле людей, не только вскочила со скамейки, но даже на цыпочки приподнялась и, вытянув шею, смотрит, смотрит, как завороженная, на Юлию Даниловну. Она выглядит растерянной и взволнованной не менее, чем сама Лознякова, но к этому примешивается еще что-то, чего Раечка понять не может. Изумление? Нет, это не изумление. Сочувствие, радость? Да, в этом «чем-то» есть и радость, и восхищение, и — странным образом — пристыженность.
Пока Рая недоуменно разглядывает девчонку с шарфиком, Синяевы успевают окончательно проститься с Юлией Даниловной. Двойная, с тамбуром, входная дверь гулко хлопает за ними. А Лознякова, отвечая на вопросы окруживших ее людей и держа обеими руками охапку цветов, идет обратно к лифту. И тут она замечает девчонку с шарфиком. Бог мой, да у них же совершенно одинаковые туфли! Вот, значит, на ком их видела Рая… Но раздумывать о туфлях некогда, потому что лицо Лозняковой становится испуганным, и она делает несколько быстрых шагов навстречу широко раскрытым чернущим глазам.
— Кирюша, ты?! Что случилось?!
А девчонка уже сама бежит к Юлии Даниловне:
— Ничего, ничего! — звонко говорит она, и глаза ее сияют, как два маленьких прожектора. — Я дядю Матю жду, он позвал меня свою коллекцию смотреть… И вдруг вы… тетя Юля!
Раечка ясно слышит, как странно, словно не веря себе, переспрашивает Лознякова:
— Кирюша, как ты сказала?
— Тетя Юля! Тетя Юля! — настойчиво, громко повторяет девчонка с шарфиком и смотрит на Юлию Даниловну так, будто ждет ответа.
Действие в книге Вильяма Ефимовича Гиллера происходит во время Великой Отечественной войны. В основе повествования — личные воспоминания автора.
Вильям Гиллер (1909—1981), бывший военный врач Советской Армии, автор нескольких произведений о событиях Великой Отечественной войны, рассказывает в этой книге о двух днях работы прифронтового госпиталя в начале 1943 года. Это правдивый рассказ о том тяжелом, самоотверженном, сопряженном со смертельным риском труде, который лег на плечи наших врачей, медицинских сестер, санитаров, спасавших жизнь и возвращавших в строй раненых советских воинов. Среди персонажей повести — раненые немецкие пленные, брошенные фашистами при отступлении.
Новый роман Вильяма Гиллера «Тихий тиран» — о напряженном труде советских хирургов, работающих в одном научно-исследовательском институте. В центре внимания писателя — судьба людей, непримиримость врачей ко всему тому, что противоречит принципам коммунистической морали.
Действие романа развертывается в наши дни в одной из больших клиник. Герои книги — врачи. В основе сюжета — глубокий внутренний конфликт между профессором Кулагиным и ординатором Гороховым, которые по-разному понимают свое жизненное назначение, противоборствуют в своей научно-врачебной деятельности. Роман написан с глубокой заинтересованностью в судьбах больных, ждущих от медицины исцеления, и в судьбах врачей, многие из которых самоотверженно сражаются за жизнь человека.
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
За книгу «Федина история» (издательство «Молодая гвардия», 1980 г., серия «Молодые голоса») Владимиру Карпову была присуждена третья премия Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. В новом сборнике челябинский прозаик продолжает тему нравственного становления личности, в особенности молодого человека, в сложнейшем переплетении социальных и психологических коллизий.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».