В зеркале забвения - [11]

Шрифт
Интервал

Но это был сын.

— Ты что, спал?

— Да, задремал.

— Тебе ничего не нужно? Денег хватает?

— Более чем хватает, — ответил отец. — Не беспокойся.

— Если что нужно, звони! Вот мой номер мобильного телефона. По нему ты всегда можешь меня застать… Как долго ты еще собираешься пробыть в Питере?

— Точно не знаю…

— Не торопись! Наслаждайся, развлекайся! Будь здоров!

Замечательный все-таки у него сын! Хотя даже в самых смелых мечтах отец не предполагал, что октябренок, потом юный пионер, а затем комсомолец и даже член бюро райкома ВЛКСМ станет преуспевающим предпринимателем, самым натуральным капиталистом. Если такое случилось с сыном, и жизнь повернулась совершенно непредсказуемым и невероятным образом, чего уж тут удивляться тому, что случилось с самим Георгием Незнамовым, с его другой судьбой и другой жизнью, следы которой он пока не находит? Жизнь Юрия Гэмо оживает только в его воображении. Но ведь она была! Иначе она бы не возникала в таких подробностях, которые невозможно придумать, такое не может даже присниться в самых живых сновидениях. И это не мистика, где все подернуто туманом недосказанности, загадочности, ореолом таинственности. Та жизнь представала в суровой реальности послевоенной действительности, когда по Невскому проспекту на подшипниках катили безногие, когда шинель была главной одеждой простого человека, а немецкий трофейный габардиновый мантель выдавая недавно демобилизованного офицера, закончившего войну в Германии, когда эвакуированные ленинградцы, возвращаясь, не находит не только своих близких и родных, но часто собственного жилья…

В университете искать следы Юрия Гэмо бессмысленно.

Стоит попытать счастья в Институте языкознания, где работал его учитель, один из создателей чукотской письменности Петр Яковлевич Скорик.


Когда Гэмо приехал в Ленинград, институт официально носил название Института языка и мышления имени академика Николая Яковлевича Марра. Научные кабинеты находились в крохотных закутках позади основного здания Академии наук, парадным фасадом выходившего на Неву. Гэмо воображал научных работников глубоко погруженными в Мышление, в изучение Языков, среди которых предметом научного исследования оказался и его родной чукотский язык. Главным специалистом по чукотскому языку в институте считался Петр Яковлевич Скорик. Здесь же, в тесной комнате, работали специалисты по другим северным языкам, почти все русские, среди них выделялся лишь хант Терешкин, закончивший довоенный Институт народов Севера. В первые дни приезда в Ленинград Скорик нашел для Гэмо работу — переписывать на карточки фразы из фольклорных записей, сделанных ученым во время последней экспедиции на Чукотку. Работа не бог весть какая трудная, но довольно нудная, потому что большинство этих сказок Гэмо знал в гораздо лучшем исполнении. А эти явно записывались у любителей, часто у не очень трезвых людей и не отличались большими лингвистическими и художественными достоинствами.

Атмосфера в Институте языка и мышления оказалась далекой от воображаемой и даже до некоторой степени разочаровывала. Только директор института, академик Мещанинов, худощавый, похожий на подростка, с аккуратно подстриженными седыми усами, всемирно известный ученый, поразил Гэмо — такая яркая личность чувствовалась в нем.

Скорик представил студента академику, подчеркнув, что Гэмо подает надежды как будущий ученый исследователь палеоазиатских языков. Мещанинов с интересом оглядел Гэмо и что-то хмыкнул про себя.


Незнамов с трудом разыскал отделение института, занимающегося изучением северных языков. В мрачной комнате за обыкновенными канцелярскими столами сидели мужчины и женщины. Один из них поднял голову и спросил:

— Вам кого?

— Я ищу специалиста по чукотскому языку.

— Это Алевтина Никодимовна Егорова.

Ученый с интересом оглядел посетителя.

— Вы не из Фонда Сороса? Я занимаюсь эскимосскими языками. Владимир Панов…

Незнамов подумал: как это может быть несколько одинаковых языков? Эскимосские языки… Это все равно что сказать — русские или английские языки… Странно.

— А Алевтина Никодимовна будет сегодня? — спросил Незнамов.

— Она должна скоро прийти, — сообщил ученый Панов и добавив: — Я задумал экспедицию к эскимосам Аляски… Понимаете, мост между двумя цивилизациями как бы проходит через наших азиатских и через американских эскимосов. Это очень интересная проблема. Вы согласны?

— Я-то согласен, — неуверенно ответил Незнамов. — Но к фондам отношения не имею. Я интересуюсь чукотской литературой.

Алевтина Никодимовна оказалась плотной, рослой пожилой женщиной с кокетливой родинкой на щеке.

— Вы ко мне? Пойдемте в другую комнату.

— Слушаю вас, — усевшись за стол, сказала Алевтина Никодимовна. — Вы журналист?

— Да, — ответил Незнамов, и это было сущей правдой. Он даже потянулся было за удостоверением члена Союза журналистов СССР, но Алевтина Никодимовна с улыбкой произнесла:

— Я вам верю.

— Я бы хотел узнать о таком чукотском писателе Юрии Гэмо?

— Юрий Гэмо? — задумчиво повторила Алевтина Никодимовна. — Правду сказать, наш отдел собственно литературой, тем более современной, не занимается… Он из молодых?


Еще от автора Юрий Сергеевич Рытхэу
Конец вечной мерзлоты

Роман "Конец вечной мерзлоты", за который автор удостоен Государственной премии РСФСР им. М.Горького, возвращает читателя к годам становления Советской власти на Чукотке, трудному и сложному периоду в истории нашей страны, рассказывает о создании первого на Чукотке революционного комитета. Через весь роман проходит тема нерасторжимой братской дружбы народов нашей страны.


Хранитель огня

Во второй том избранных произведений Ю.С. Рытхэу вошли широкоизвестные повести и рассказы писателя, а также очерки, объединенные названием "Под сенью волшебной горы", - книга путешествий и размышлений писателя о судьбе народов Севера, об истории развития его культуры, о связях прошлого и настоящего в жизни советской Чукотки.


Сон в начале тумана

4 сентября 1910 года взрыв потряс яранги маленького чукотского селения Энмын, расположенного на берегу Ледовитого океана. Канадское торговое судно «Белинда» пыталось освободиться от ледяного плена.Спустя некоторое время в Анадырь повезли на нартах окровавленного человека, помощника капитана судна Джона Макленнана — зарядом взрывчатки у него оторвало пальцы обеих рук. Но когда Джон Макленнан вернулся на побережье, корабля уже не было — моряки бросили своего товарища.Так поселился среди чукчей канадец Джон Макленнан.


Под сенью волшебной горы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Когда киты уходят

В книгу известного советского писателя вошли произведения, которые составляют как бы единое целое: повествование о глубоких человеческих корнях современных культур народов Чукотки, прошедших путь от первобытности к зрелому социализму.От древней легенды о силе человеческого разума до сегодняшних проблем развития самобытного хозяйства и искусства эскимосов и чукчей, о сложных судьбах людей Севера, строящих новую жизнь на Крайнем Северо-Востоке, рассказывают произведения Юрия Рытхэу, вошедшие в сборник "Полярный круг".


Полярный круг

В книгу известного советского писателя вошли произведения, которые составляют как бы единое целое: повествование о глубоких человеческих корнях современных культур народов Чукотки, прошедших путь от первобытности к зрелому социализму.От древней легенды о силе человеческого разума до сегодняшних проблем развития самобытного хозяйства и искусства эскимосов и чукчей, о сложных судьбах людей Севера, строящих новую жизнь на Крайнем Северо-Востоке, рассказывают произведения Юрия Рытхэу, вошедшие в сборник «Полярный круг».


Рекомендуем почитать
Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».