В высоких широтах - [64]
В 17 часов 20 минут подошли к государственной границе. Здесь она проходит по меридиану между островами Виктории и Белым. Всюду простирался десятибалльный очень торосистый лед с округлыми тертыми краями и свежими следами сжатия. По возрасту это был осенний лед с включениями до 3 баллов двухлетнего. Изредка попадались небольшие айсберги.
У северо-восточного берега Шпицбергена.
Мы шли со скоростью 220 километров в час. Справа, горя на солнце ледниками, появилась сверкающая вершина острова Белого. Подошли ближе. Никаких признаков жизни. Мертвая глыба льда в океане. Вот мыс, где нашли себе могилу первые люди, которые хотели покорить Арктику с воздуха: Андре, Стринберг и Френкель, пытавшиеся в июле 1897 года достигнуть Северного полюса на воздушном шаре «Орел». Мы молча склонили головы перед местом гибели первых полярных летчиков и, покачав крыльями самолета, легли на новый курс.
С момента трагической гибели «Орла» прошло полвека. Как изменилась и выросла за это время авиационная техника! Не на неуклюжем, неуправляемом шаре, летящем по воле ветра, а на первоклассном аппарате, послушном каждому нашему желанию, летим мы, советские люди. В кабине тепло, уютно. Мы без перчаток, в одних легких рубашках. Десятки приборов позволяют летать в любую погоду. Мы держим радиосвязь, сообщая каждые полчаса о ходе полета. На борт получаем сводки о погоде. Свободно даем телеграммы прямо в Москву, своим родным. Термометр наружного воздуха показывает —28°. Мы пьем душистый кофе и просматриваем последние журналы. Самолет послушен, его ведет умный прибор — автопилот, точнее и увереннее, чем живой пилот; штурман только вводит поправки в курс и высоту.
Мои мысли прервал Михаил Алексеевич. Кивком головы он показал вперед:
— Опять облачность впереди по курсу!
— Нет, это ледники Шпицбергена. По расчету, они должны быть уже видны.
Титлов взял сильный бинокль и через минуту согласился со мной. Как далекая облачность, миражил Шпицберген в чистом, прозрачном воздухе. До него еще было далеко, около 60 миль.
О близости земли говорила и ледовая обстановка. Появились зоны сильного торошения и разводья чистой воды. По мере приближения к земле размеры ледяных полей уменьшались, появилось много битого, тертого льда и айсбергов. Низко над разводьями летали птицы, а на льдинах чинно лежали тюлени. Мы шли на высоте 600 метров, беспрерывно зарисовывая формы льда и производя фотосъемку наиболее характерных видов. Мы уже отчетливо различали самый северо-восточный мыс Шпицбергена — мыс Лей Смит — и круглую шапку ледяного острова Большого.
За 15 миль до Шпицбергена началась чистая вода. Большие волны свободно катились по изумрудно-зеленой поверхности моря. Кое-где на бурной поверхности белели одинокие льдины. Большие стада касаток, резвясь в воде, блестели черными спинами, напоминая выпущенные торпеды. Вот и Шпицберген — Грумант, как называли издавна его русские промышленники, неоднократно зимовавшие на нем. Мыс у входа в Айсфиорд до сих пор называется по имени зверопромышленника Старостина, когда-то зимовавшего там.
Сейчас Шпицберген пустынен. Взорваны угольные шахты в Баренцбурге. Немцы похозяйничали и здесь. Северная же часть архипелага и до войны была пустынна.
Мы шли параллельно побережью северной части Шпицбергена, держа курс к Семи Островам. Отвесные стены могучих ледников в синих и зеленых изломах ослепительно горели в лучах низкого солнца. С высоты было хорошо видно, как тяжелый, в десятки миллионов тонн, огромный поток льда языком опускается к океану. Вначале это спокойный, ровный белый массив. Ближе к морю он покрыт узкими поперечными морщинками — трещинами, которые чем ниже, тем шире раскрываются, зияя черной, мрачной пустотой своих бездн; ниже это уже отдельные, с отвесными стенами ледяные скалы, которые дальше, сползая в океан, превращаются в величественные айсберги.
Рождение айсберга на Северо-Восточной Земле (Шпицберген).
Вот и сейчас около десятка «отелившихся» айсбергов медленно плывут против ветра, подчиняясь силе подводного течения, ломая на своем пути одиночные поля льда. Эта часть Шпицбергена называется Северо-Восточной Землей. Вот мыс Платен. Здесь в 1928 году, базируясь на ледоколе «Красин», совершал свои героические полеты летчик Борис Чухновский. Возвращаясь на ледокол после обнаружения на льду группы Мальмгрена, экипаж попал в туман и при посадке на лед поломал шасси. Семь суток сидели они в этой дикой местности, пока к ним не подошел «Красин» и не забрал их на борт вместе с самолетом.
Мы внимательно следили за льдом и проходящим невдалеке берегом. Строго соблюдая международное право, шли вне пределов трехмильной зоны. Видимость была отличной, но впереди чернела какая-то зловещая облачность. Она охватывала весь горизонт, уходя на юго-запад.
— Водяное небо. Там целое море чистой воды! — говорю я, показывая на облачность, отражающую темную поверхность открытой воды.
— Какой-то полярный Крым. Смотри, и температура воздуха поднялась до минус два градуса, — ответил Титлов.
Действительно, скалистые черные горы с ледниками между ними, масса хороших бухт, покрытых ровным припаем, годным для посадок самолетов, даже на колесах, так как ледовая поверхность вблизи земли была бесснежной, солнце и открытая вода, — все это так не вязалось с арктическим ландшафтом советского сектора. Но, несмотря на благоприятные условия для создания зимовок или авиабаз в хорошо защищенных бухтах с хорошими открытыми подходами к ним для морских кораблей, вокруг не было никаких признаков жизни человека. Не видно было даже астрономических пунктов, в таком изобилии разбросанных по нашему побережью.
