В высоких широтах - [62]

— Новоземельская бора! — прокричал Михаил Алексеевич.

— На мыс Желания заходить не будем, ударит о воду.

— Малая высота, а машина тяжелая, инертная, — ответил я, отворачивая машину на новый курс.

Титлов закивал головой.

Все полярные летчики отлично понимают, что такое новоземельская бора, когда сила ветра доходит до 40 метров в секунду. До сих пор памятен случай с летчиком Порцелем, закончившийся катастрофой. Летающую лодку «Дорнье-Валь» бросило порывом ветра с высоты о воду. Самолет разбился и утонул. Пилот Порцель, штурман Ручьев и почти все другие члены экипажа погибли.

По силе ветра северный остров Новой Земли стоит на особом месте. Это своеобразный полюс ветров. Сейчас, идя на выполнение глубокой ледовой разведки, мы не могли рисковать, а потому решили благоразумно обойти мыс Желания, куда заходили сутки назад для сбрасывания почты. Бора, как правило, в 20—25 милях от берегов Новой Земли ослабевал, падал до трехбалльного ветра, но на земле он нередко доходил до 12 баллов. Горе кораблю или самолету, попавшему в его грозные лапы. В очерке об исторической полюсной экспедиции 1937 года я уже описывал, как тяжело тогда пришлось нашим кораблям во время бора на Маточкином Шаре. Несмотря на всевозможные крепления и мужественную борьбу экипажей, все же самолет А. Д. Алексеева и штурмана Н. М. Жукова был сломан.

Когда мы прошли траверз мыса Желания, ветер постепенно стал затихать и вскоре упал до 3 баллов. Температура понизилась до —12°, в районе же бора она равнялась —4°.

Ветер опять зашел на северо-запад. Изменилась и картина льдов. Пошли девяти-десятибалльные поля более спокойной формы, в то время как вокруг мыса Желания, как правило, льды находятся в стадии интенсивного дрейфа, отчего их края сглаженные, торосистость доходит до 4 баллов (5 баллов означает, что 100 процентов льда всторошено) и лед преобладает более мелких форм — крупнобитый и обломки полей с разводьями, забитыми мелкобитым, а иногда молотым льдом. Этот пояс торошения шириной до 25 метров дугой окружает мыс Желания.

Малая высота и плохая видимость не позволили различить очертания северной части Новой Земли, поэтому проход мыса Желания отметили по взятым пеленгам радиомаяка. Выйдя из зоны действия бора, изменили курс и пошли на остров Гукера.

Предстояло лететь 520 километров над морем Баренца. Эту часть моря мы посещали месяц назад, а потому сейчас она представляла для нас большой интерес для наблюдения за изменением льдов. Кажущаяся на первый взгляд однообразной картина льда для опытного глаза ледового разведчика представляла разительную перемену. Тонкие, длинные, ломаные разводья, раскалывавшие огромные ледяные поля, говорили о том, что где-то недалеко есть большое пространство чистой воды, куда свободно дрейфуют поля, разрываясь на части при отступлении. Этих разводий месяц назад не было. Тут же на навигационной карте наряду с прокладкой маршрута я зарисовывал это разнообразие льдов, ведя одновременно журнал ледовых наблюдений.

В наблюдениях за льдами мне помогал гидролог Золотов. Будучи хорошим теоретиком, он впервые наблюдал льды с птичьего полета, но тем не менее оказывал мне огромную помощь, так как я часто отрывался для штурманской работы.

Через полтора часа полета от мыса Желания погода резко изменилась: облачность разорвалась, поднялась до 600 метров, и в просветы выглянуло солнце. Астрокомпасом взял его пеленги. Несмотря на частую радиопеленгацию маяка мыса Желания, мы явно шли с уклонением на 5° вправо. Ввел поправку. Вскоре впереди справа появилось высокое кучевое облако, формы которого не изменялись по мере продолжения полета.

— Земля? — спросил Титлов.

— Остров Сальм, один из самых юго-восточных Земли Франца-Иосифа, — ответил я.

— Как скорость?

— Немного прибавили, двести пять километров в час.

Михаил Алексеевич разочарованно покачал головой.

— Ничего, машина стала легче, а за фронтом должен измениться ветер, — успокоил я его, внутренне сам проклиная встречный ветер, который, не переставая, дул уже свыше четырех часов.

Ледовая обстановка в связи с близостью земли также изменилась. Появилось много чистой воды и молодого, вновь образовавшегося за последнюю неделю льда, черного и совершенно без снежного покрова, вперемежку с тяжелыми полями осеннего образования. Изредка встречались небольшими группами айсберги, вмерзшие в поля, очевидно, оторванные от берегового припая.

Бухта Тихая сообщала хорошую погоду, но впереди лежащие острова были закрыты сплошной облачностью, которая ближе к Земле Франца-Иосифа опустилась до 50—100 метров. Чтобы не потерять из виду поверхности моря и не «вмазать» в отвесные ледяные берега островов, сливающихся в один тон с облачностью, решили итти на Тихую с юга, в обход островов.

Облачность все ниже прижимала нас к поверхности моря.

Лед здесь был мелкобитый, округлой формы, но больше чистой воды. Видимость упала до 1—2 километров.

Но вот под нами мелькнул береговой припай, и, оседлав его кромку, мы пошли вдоль западных берегов острова Гукера. Неожиданно облачность оборвалась, и перед нами открылась величественная картина Земли Франца-Иосифа.