В высоких широтах - [61]

В 11 часов 49 минут по московскому времени мы вырулили на старт. Последняя проба моторов, и Титлов выкинул руку в открытый иллюминатор, прося разрешения на взлет. На фоне искрящегося снега отчетливо поднимался черный флаг — начальник полярной станции Вепров давал разрешение на старт. Медленно, а потом все быстрее стал бежать самолет, вздымая тучи снежной пыли; надрывно выли моторы, включенные на полный газ. Взлетная дорожка, длинная, ровная, имела явно недостаточную ширину, особенно при боковых ветрах даже средней силы. Кроме того, она тянулась почти рядом со скалистым, высоким берегом материка. Черные камни острыми ребрами торчали из-под снежного покрова, со страшной скоростью мелькая под консолью крыла. Да, Арктика не балует наших летчиков хорошими аэродромами. С такой же нагрузкой, но при сильном боковом ветре, с полосы шириной в 40 метров, обрывающейся через 1150 метров в море, темной ночью мне приходилось взлетать с Титловым при полете на Северный полюс, а потому сейчас мы спокойно и уверенно следили за взлетом, каждый занятый своим делом.

На 32-й секунде самолет тяжело повис в воздухе и, медленно набирая высоту, сделал широкий, осторожный круг над аэродромом. Путь тяжел и длинен. Хотя моторы и испытаны на земле, но поверка в воздухе всегда полезна, эта осторожность — лучшая характеристика зрелости экипажа.

Спокойно и ритмично гудели моторы. Стрелки многочисленных контрольных приборов четко стояли на нормальных индексах. Диомид Павлович кивнул головой, — знак, что с моторами все в порядке, — и я дал курс.

Мы шли на мыс Желания. Через минуту под нами уже открылось море. Широкое береговое разводье черной лентой ложилось под самолетом. Чтобы не перегружать моторы, мы шли на высоте 100 метров. В зеркале воды лежало отражение нашего самолета. Я проверил снос по отдельно плавающим мелким льдинкам и дал поправку в курс. Михаил Алексеевич медленно подвернул машину и включил автопилот. Его темные энергичные глаза были полны серьезности.

Мы знали, что на всем нашем пути от Земли Франца-Иосифа мы не встретим никаких признаков жизни человека.

Под нами простирались льды Карского моря, испещренные узкими разводьями открытой воды. Шекуров, отослав спать своего помощника, внимательно следил за приборами моторов. Первые 4—5 часов полета, наиболее тяжелые для моторов, он всегда сам стоял на вахте.

Маршрут этого полета на протяжении 4650 километров проходил над льдами Полярного бассейна. Он проходил по морям Карскому, Баренцову, Гренландскому и части Ледовитого океана, причем моря были пересечены дважды. Вот наш маршрут: остров Диксона — мыс Желания — остров Гукера (Земля Франца-Иосифа, бухта Тихая) — Земля Александры (Земля Франца-Иосифа) — остров Виктории — остров Белый — мыс Лей Смит (северо-восточный мыс Шпицбергена) — Семь островов — 81°10′N, 5°30′W — 81°20′N, 19°30′W — остров Фойн — остров Большой — острова короля Оскара — мыс Столбовой (Маточкин Шар) — мыс Выходной — Шараповы Кошки — остров Вилькицкого — остров Диксона.

При самых неблагоприятных условиях встречного ветра, считая среднюю путевую скорость в 200 километров в час, мы могли продержаться около 21 чаев, оставляя запас горючего на 2 часа. Соответственно этому было взято и смазочное.

В первые часы полета бензина расходовалось на 30 процентов больше, чем при нормальной загрузке, но по мере облегчения самолета за счет выработанного горючего расход падал, и через 10 часов полета Шекурову удалось путем обеднения смеси понизить расход на 15 процентов ниже нормального. Хуже обстояло с маслом. Моторы были не новыми, вышли из капитального ремонта после полной выработки ресурсов, а потому расход смазочного, особенно для правого мотора, был значительно больше нормального, но, предвидя это, мы взяли запас масла на 40 процентов больше, чем следовало при новых моторах.

Таким образом, условия безопасности полета были предусмотрены полностью, и мы уверенно шли к намеченной точке в Гренландском море, то есть к Гриничскому меридиану на широте 81°00′N.

Спустя час после взлета, как и указывал прогноз Шацилло, погода стала портиться. Впереди на белесом горизонте появилась низкая облачность. Сильный северо-западный ветер снизил нашу скорость до 185 километров. Самолет сильно болтало и сносило влево на 2—3°. Вскоре сплошная низкая облачность затянула все небо, и видимость упала до 2 километров.

В районе мыса Желания сплошной лед перешел в пятибалльные тертые обломки полей и крупнобитый, с большими голубоватыми торосами свежего образования. Иногда мы пересекали заряды снегопада, и тогда приходилось включать антиобледенители, так как лед быстро покрывал кромку крыльев и стекла пилотского фонаря матовой, бугристой корочкой, незначительной на вид, но очень опасной для самолета.

Ветер усилился. Резкие порывы бросали самолет, и седые волны дробили лед на мелкие обломки, поднимая к небу тучи зеленых брызг. Изредка попадались пирамидальные айсберги. Почти синие сверху и яркозеленого цвета в подводной части, они, как корабли, плыли среди хаоса льда и волн, дробя и ломая все на своем пути. Теперь ветер дул не с северо-запада, а прямо от берегов Новой Земли. Сидя за вторым штурвалом, мы с трудом справлялись с бешеными порывами девятибалльного ветра, так неожиданно, вопреки прогнозу, обрушившегося на нас в районе мыса Желания.