«В Вашем дружестве — вся моя душа, вся моя жизнь» - [2]

С течением времени и в отсутствие переводов имя маркизы де Севинье превратилось в избитый символ слепой материнской любви и преданности. Однако, вчитываясь в строчки писем, вдруг отчетливо понимаешь, что это прежде всего диалог двух зачастую плохо совместимых темпераментов, двух совершенно по-разному сложившихся женских судеб. Дочь до болезненности застенчива и скрытна, мать порой игрива и даже кокетлива, первая склонна поступать по зрелому размышлению, вторая же предпочитает полагаться на случай, мать полна оптимизма и жизнелюбия, дочь больше склонна к мечтательности, уединенности, маркиза умна, остра на язык, тяготится условностями и вечно сомневается в ответных чувствах дочери. Графиня столь же умна, но при этом, напротив, сдержанна, отдает должное приличиям и соображениям респектабельности и разрывается между любовью к мужу и нежной привязанностью к живущей вдалеке матери. Одной отмерено семьдесят лет земного бытия, а ее любимой дочери на целых тринадцать лет меньше.

После того как Франсуаз-Маргарит, дочь маркизы, в 1669 году выйдет замуж за дважды к тому времени овдовевшего тридцатисемилетнего графа де Гриньяна, им с матерью предстоит прожить еще целую четверть века, и более восьми лет из этой четверти — в разлуке. За это время дочери будет написано около 1000 писем, то есть по одному каждые три дня, два письма в неделю, и так на протяжении восьми лет. Первое из этих писем было написано 1 июня 1669 года, когда автору едва исполнилось 45 лет, а последнее — 20 декабря 1695-го, за год до ее кончины. Дочь, надо сказать, отвечала с такой же регулярностью, однако ее писем время не пощадило.

К слову сказать, маркиза вовсе не была любительницей коротать время за написанием писем. Число ее адресатов за всю жизнь едва перевалило за тридцать.

В чем же прелесть и необычность этих писем? Дело в том, что в них, как и в самой жизни, есть все: тревоги, заботы, мелкие радости, наблюдения за окружающими, за модой, ценами и нравами эпохи. В них можно найти практические советы, скажем, о пользе и рецептах приготовления какао, о том, как похудеть, как избавиться от боли в суставах, где купить подешевле отрез ткани по случаю. Все это перемежается анекдотами, путевыми заметками, рецептами снадобий, рассказами о пророчествах модного тогда Нострадамуса, светскими сплетнями, рассказами о литературных новинках и прочем. Но за всем этим то и дело наталкиваешься на философские обобщения, точные и острые свидетельства очевидца о событиях, которые с течением времени стали историей Франции: судебный процесс над всемогущим Никола Фуке, трагическая гибель лучшего, по признанию Наполеона, французского полководца всех времен маршала де Тюренна, самоубийство легендарного кулинара Ваттеля, истории о нашумевших убийствах, эпидемиях, отравлениях и прочем. А чего стоит повседневная жизнь, в которой задействованы кардинал де Рец, Мадемуазель де Монпансье, графиня де Лафайетт, Жан де Лафонтен, герцог Франсуа де Ларошфуко, маркиз де Помпонн, госпожа де Ментенон и многие, многие другие. При этом письма буквально пропитаны сильными чувствами и переживаниями: тревогой и страхами за близких, заботами о дочери и внуках, почтительным и временами ироничным уважением к зятю, любовью и преданностью к сыну и близким ей людям, точными, иногда нелицеприятными наблюдениями и оценками. И все это написано на одном дыхании, легко и непринужденно, настолько, что порой не обращаешь внимания на некоторую синтаксическую утяжеленность, встречающиеся стилистические огрехи и даже грамматические ошибки, на которые потом неоднократно будут указывать многочисленные исследователи эпистолярного наследия маркизы.

За четыре века своего существования многое из этих писем разошлось на бессмертные цитаты. Чего стоят хотя бы вот эти: «Чем больше я познаю людей, тем больше люблю собак», «Неверность могут простить, но не забыть», или «Чтобы понять, как мы надоедливы, достаточно вспомнить, какими занудами бывают другие, когда говорят с нами», или «Мы всегда готовы стоически переносить несчастья ближнего», или «Долгие надежды ослабляют радость так же, как долгие болезни ослабляют боль», или «Нет таких наслаждений и радостей, которые не теряли бы этого названия, когда они достаются легко и во множестве».

Господствующий доныне взгляд на это наследие — историографический. В нем отыскивают характерные черточки, детали эпохи, отголоски и свидетельские показания о тех или иных событиях далекой уже истории. Именно в силу этих причин переводы писем зачастую так неполны и фрагментарны. Но сами французы ценят эти письма, в первую очередь, за их непосредственность, добросердечие, благорасположенность к роду человеческому, а также легкость и искренность слога. Маркиза в своих письмах кто угодно: любящая мать, заботливая бабушка, ворчливая теща, верный друг, но уж историограф — в самую последнюю очередь. Для французов вся прелесть переписки не в событиях, а во взаимоотношениях дочери с матерью.

Естественный вопрос: а почему выбраны именно эти письма? На наш взгляд, эта подборка способна дать некое представление обо всем собрании в целом. Так, она охватывает значительный период (пять из восьми с половиной лет в разлуке), письма написаны в разных условиях и из разных мест: из Парижа, из деревни, с дороги. Они различны по объему: от нескольких строчек до нескольких страниц, написанных в течение двух-трех дней. Кроме того, большая их часть представлена в хронологической последовательности, что позволит читателю обратить внимание на архитектонику переписки.