В тени шелковицы - [111]

Йозефу женщины были незнакомы, но он рассудил, что они должны быть из Ветерного.

Ирма поздоровалась, одна из женщин ответила, другая же только скривила рот и с вызовом смерила ее взглядом.

Когда они отошли достаточно далеко, Йозеф спросил:

— Это ваши?

— Ага. Тера и Илуша, мои ближайшие соседки.

— Наверное, приехали на поезде из города, — сказал он.

— Совершенно точно: они по субботам ездят принимать ванны.

— Одна из них посмотрела на тебя косо, даже не поздоровалась, — заметил он.

— Это Илуша, она терпеть меня не может, оговаривает меня повсюду, — призналась Ирма. — Я уже слышу, как она сегодня вечером начнет клепать на нас с тобой.

— А почему она тебя оговаривает?

— Да говорит, будто я хочу сманить у нее мужа, дурочка. Словно у меня других забот нет.

— Гм, — сказал Йозеф.

— Однажды ее муж напился и вместо дома попал ко мне в усадьбу. Я скорей за ней побежала, чтобы она привела его в чувство, а она на меня напустилась, ты, мол, хотела его сманить. — Ирма разволновалась, щеки ее пылали румянцем.

— Что тебе до нее? — сказал Йозеф.

— Не так все просто, люди начинают придумывать всякое, вот и после сегодняшнего пойдут пересуды.

— Да плюнь ты, разве тебе это важно?

— Может быть, и важно, — ответила она и посмотрела на него, но он не понял, куда она клонит.

— Пойдем куда-нибудь отсюда, — предложил Йозеф. — На ту сторону, к старым каменоломням.

Ирма согласилась.

Они перешли через пути и проселочной дорогой направились к тополям.

Белесая водная поверхность издалека светилась между стройными стволами деревьев. Они шли прямо к ней. Нигде ни души, все более глубокая тишина опускалась на край, окутывала наших героев.

Над водой они остановились.

Солнце быстро опускалось, тени тополей протянулись далеко в озеро.

Они сели на выкорчеванный пень и смотрели на неподвижную воду перед собой.

— Ты знаешь, почему я хотел с тобой встретиться. Конечно, ты знаешь. Я думаю, и письмо мое о чем-то говорит, — сказал он.

— Говорит, — ответила она.

— Мне кажется, мы с тобой много лет назад не все друг другу сказали. Может, продолжим тот разговор? — Он схватил ее за руку и пытался заглянуть в глаза.

Она отвела взгляд и осторожно высвободила руку.

— Что с тобой?

— А можно ли тебе верить?

— Как это понять?

— Да так.

— Нет, подожди. — Он посерьезнел. — Это надо выяснить. Что такое у тебя на уме?

— Ты сам знаешь.

— Нет, не знаю.

— Говорят, ты женишься, — сказала она прямо.

— На ком?

— В Горняках.

— Боже мой, откуда к тебе пришла эта сплетня? — искренне удивился он.

— Как видишь, пришла.

— Кто тебе сказал?

— Никто, я слышала на станции.

— Глупости, не верь этому. — Он с досадой махнул рукой.

— Скажи мне правду, прошу тебя. — Она первый раз посмотрела ему прямо в лицо.

— Правду! Я ведь и говорю правду! Разговорчики, больше ничего. Это тетка Маргита строила для меня планы. Хотела меня женить на какой-то, там, у них. Я ее в глаза не видел и никогда не увижу… Она и маму обработала, мама, видать, и похвалилась соседке, — объяснил он.

— Серьезно? — спросила она.

— Абсолютно.

— А почему ты втихую распродаешь свое имущество? — Она выбросила свой главный козырь.

— Так ты и это знаешь?

— Знаю, — улыбнулась она. — Это я тоже узнала на станции.

— Я продал только птицу, свинью и кроликов, но, пожалуй, продам и дом с садом, — сказал он со злостью. — Сыт по горло этой слежкой, — добавил он.

— Значит, все-таки продал.

— Конечно! А когда мне заниматься хозяйством? У меня нет времени бегать вокруг уток и курей, на кой они мне, проще купить кусок мяса в лавке.

— Так только поэтому? — сказала она и улыбнулась.

— А ты подумала, я хочу отсюда смыться и тебе напоследок пакость сделать? Так ты думала?

— Нет, — возражала она.

— Признайся, — настаивал он. — Ты сомневалась во мне, опять поддалась на пересуды.

Она молчала, и он тоже умолк.

Потом, снова к ней повернувшись, гневно закричал:

— Но сегодня это никому не удастся! Я не позволю, чтобы мне отравляли душу и мысли! И тебе их никто отравлять больше не будет. Пусть все идут к черту, это наша жизнь, и пусть нам не указывают, как ее прожить, где и с кем!

Он дрожал от волнения, сигарета прыгала в пальцах, когда он закуривал. Два-три раза затянулся дымом и немного спокойнее продолжал:

— Не будут же люди вечно сталкиваться лбами, как бараны. Кому от этого польза? Кому-то, может быть, но уж точно не нам. На нашей ненависти спокон веку грели руки те, кому неохота работать. — Он опять на минуту замолчал, затянулся и добавил: — Нас двоих уже никто не втянет в эту игру. Говори же, ну что ты молчишь, ты согласна со мной или нет?

Он бросил недокуренную сигарету в песок, придвинулся ближе к Ирме, крепко взял ее за руки. Несколько мгновений смотрел ей в глаза, потом рывком притянул к себе и стал целовать ее губы, глаза, шею, гладил волосы, крепко прижал к себе и что-то шептал на ухо.

Они соскользнули с дерева на песок, она вздохнула и тоже обняла его. Потом он еще долго целовал ее, долго и нежно, а она закрывала глаза, как когда-то, и шептала:

— Я во всем тебе верю, и мне уже все равно, правду ты говоришь или нет.

Наступила осень, длинная и солнечная. Ранним утром плыли над поселком туманы, но солнце играючи съедало их без остатка.