В тени побед - [100]
Медленно тянутся минуты, часы. Наконец, становится спокойнее, нам дают знак, что можно ехать. Поезд потихоньку приближается к вокзалу, к горящим и дымящимся развалинам. Мы останавливаемся, немного не доехав до конца. Я в спешке спрыгиваю с поезда и во всей этой сутолоке пытаюсь разыскать водителя с автомобилем. Но их нигде не видно – никаких следов. Оставив всякую надежду, в конце концов бегу в военный госпиталь, расположенный неподалеку. И что я вижу? У входа, цел и невредим, стоит наш водитель и посмеивается. Я хватаю его за плечи:
– Дружище, слава богу, вы живы. Неужели во время этой заварушки с вами ничего не случилось?
– Нет, нет, – отвечает он на своем швабском диалекте, – я приехал слишком рано, господин капитан, и дожидался здесь. Едва собрался выезжать, тут и громыхнуло. С машиной тоже все в порядке.
Лазарет совсем не пострадал. Лишь доставили несколько новых раненых. И стекла повылетали.
На этот раз обошлось.
Стул на цепи
В Порхов нагрянул главный врач армии. Нас, консультантов, вызвали к нему. Наверное, он хочет призвать меня к ответу по поводу моей беседы с генералом фон Арнимом. Он появляется в окружении огромной свиты, выходит из моторного вагона, точно предводитель войска, а все мы выстраиваемся перед ним. Отдав дань служебным формальностям, он требует, чтобы я проследовал за ним в вагон для особого разговора. Ага, думаю, началось. В купе он резко налетает на меня:
– Что было нужно от вас генералу фон Арниму? Что вы с ним обсуждали? Я требую подробностей!
– Господин генерал пригласил меня в гости, – отвечаю я подчеркнуто любезно. – Его интересовало хирургическое лечение раненых в районе Холма. По долгу службы я ввел его в курс дела.
– Вы не имеете никакого права обсуждать ни с кем из корпусных генералов или дивизионных командиров медицинские вопросы и организацию медицинской службы. Эти господа ничего в них не смыслят и не разбираются в таких вещах.
Улыбнувшись, я отвечаю:
– У меня совершенно не возникло такого впечатления, господин генерал-майор. Напротив, оба господина проявили большую заинтересованность и любопытство. Господин генерал даже попросил меня поподробнее рассказать ему о некоторых болезнях. Например, о газовой гангрене. Конечно, мы обсуждали и другие вопросы.
– Какие?
– Общего характера.
– Яснее!
– Проблемы развития медицинской службы в настоящее время.
– Иными словами, вы позволили себе критику!
Я молча смотрю на него. Он резко отворачивается и вперяет взгляд в окно. Я упрямо молчу, предоставляя ему слово. После недолгой паузы он с яростью заявляет:
– Ваше поведение мне не нравится. Давайте, скажем так, по-дружески раз и навсегда расставим точки над «i». Я вас знаю. Ваша критика граничит с бунтом. Этот пункт содержит определенные параграфы, господин профессор. Разложение вооруженных сил и прочее. Весьма опасные. Вам понятно?
Если ты со мной так, думаю я про себя, ладно. И отвечаю:
– Слушаюсь, господин генерал-майор.
– И еще кое-что…
Моя непокорность приводит его в бешенство, он срывается и начинает осыпать меня не имеющими никакого отношения к делу упреками и мелкими придирками. На каждый упрек, на каждую придирку я упрямо и совершенно невозмутимо отвечаю: «Слушаюсь, господин генерал-майор».
Постоянно только «Слушаюсь, слушаюсь».
Что я при этом думаю, уже мое дело. В конце концов он выдохнется. Когда он, наконец, замолкает, я словно между прочим спрашиваю:
– Господин генерал фон Арним все-таки получил тот полевой госпиталь, который простаивал без работы? Он хотел его вытребовать.
Тут у него перехватывает дыхание. Он пристально смотрит на меня, еле сдерживаясь от злости. Затем, правда уже приглушенным голосом, злорадно констатирует:
– Значит, это все-таки вы подсказали ему. Я мог бы и сам догадаться. Вы понимаете, что это означает?
– Разумеется, господин генерал-майор! Подкрепление для брошенного полевого госпиталя «масляно-сметанной дивизии», – говорю я чрезвычайно серьезно, а про себя посмеиваюсь.
Он что-то бормочет, однако больше не возвращается к этому неприятному вопросу. Потом вдруг неожиданно, безо всяких переходов, выражает желание узнать, что за большое запечатанное письмо господин инспектор в служебном порядке направил мне лично.
Сделав вид, что не замечаю его любопытства и неуверенности, я деловито сообщаю:
– В своем письме господин инспектор попросил меня написать пять глав о раневых инфекциях, гангрене, столбняке, сибирской язве и прочем для большой книги, которую он планирует издать. Кроме того, на следующем заседании большого ученого совета Военно-медицинской академии в Берлине я должен сделать доклад о противогангренозной сыворотке и присоединиться к работе над проблемами переливания крови. Все это довольно сложные задачи.
– Ах, вот оно что, – протяжно произносит он и, кажется, переключается на другую тему.
Он размышляет. Я опережаю его:
– Само собой разумеется, что я согласился. Вы же понимаете, я не могу отказать господину инспектору.
Он хочет знать подробности. Делает вид, как будто внезапно заинтересовался наукой, однако ему это не удается.
Обсуждая эту тему, мы не сближаемся ни на шаг, между нами по-прежнему пролегает пропасть. По-служебному корректно я прощаюсь и ухожу.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.