В тени побед - [98]

Из Локни я продолжал путь на машине. После часовой поездки мы останавливаемся возле жалкого санитарного поста, своего рода дивизионного медицинского пункта, и вдруг, к своему великому изумлению, я сталкиваюсь с одним из знаменитых учеников Зауэрбруха.

– Будь оно все проклято, каким образом вы оказались в этом убогом захолустье? Вам здесь совершенно нечего делать!

– Рассматривайте это как перевод в другое место в порядке наказания, – с улыбкой отвечает он. – Я не угодил начальнику Берлинского округа, и он меня невзлюбил.

– Ах, вот в чем дело. Тогда мы как-нибудь попытаемся изменить положение.

Для одних служба на фронте – честь, для других – наказание. Потрясающая логика!

В Троице-Хлавицах, или, как говорят наши солдаты, в Доппельнаме, куда мы добираемся спустя некоторое время, дивизионный медпункт сохранился. Начальник медицинской роты, активный молодой наглец, похоже, изрядно терзает своих врачей. Все его достижения ограничиваются лишь бюрократическими мелочами, строительством туалетов, поддержанием военного порядка. Заставил своих людей выстроить ему удобные апартаменты. В медицинском отношении он вообще ничего не делает, операции его абсолютно не интересуют, однако он старательно занимается с санитарами строевой подготовкой и высчитывает, когда наступит срок очередного повышения по службе.

Мы навещаем еще один дивизионный медпункт недалеко от Холма. Операций здесь не делают, условия неподходящие. Он служит лишь перевалочным пунктом.

Затем отправляемся в Дунаево, где располагается взвод медицинской роты. Я наблюдаю, как оперирует молодой врач-ассистент и получаю настоящее удовольствие! Он очень талантлив. Просто светлый луч во тьме.

Посреди разговора с коллегами о животрепещущих проблемах военно-полевой хирургии меня зовут к телефону. Кто бы это мог быть, кому известно, что я здесь?

Беру трубку, представляюсь – и тут на другом конце провода отзывается адъютант самого генерала графа Арнима, командующего холмским участком фронта, который руководил освобождением окруженного Холма.

– Господин профессор! – доносится до меня голос. – Господин генерал узнал о том, что вы гостите в нашем районе. Он сердечно просит вас пожаловать в гости.

– Я с радостью приду, – отвечаю я. – Когда господину генералу будет удобно принять меня? Подойдет ли сегодня после обеда, скажем, часов в пять?

– Конечно. Итак, в пять часов, господин профессор.

Поездка по холме кой трассе, покрытой скользкими бревнами, становится настоящим испытанием. За три часа нам перетрясло все кости. Наконец, у развилки водитель сворачивает с главной дороги и останавливается перед небольшим деревянным домом. Уже издали я замечаю генерала. Он стоит на крыльце своей дачи. Разминая затекшие ноги, я выползаю из машины, иду к нему навстречу и представляюсь.

– А, это вы, проходите!

Граф Арним держится абсолютно непринужденно, он явно радуется, протягивает мне руку. Прежде чем зайти в дом, я позволяю себе заметить:

– Господин генерал, вы не поверите, у меня такое чувство, словно я именинник. Впервые с тех пор, как меня назначили на должность консультанта, меня вызывает к себе высокий военный начальник, и я с ним знакомлюсь и общаюсь.

– Не говорите ерунды, – отвечает он, – я не вызывал вас, а пригласил в гости. И очень рад вас видеть. Кажется, с вами можно поговорить.

– Господин генерал, сколько вам будет угодно.

В комнате он вызывает ординарца. Все поведение обер-ефрейтора указывает на то, что он любит генерала. Существует какой-то особый, своеобразный вид наглости, с которой обер-ефрейторы обслуживают нелюбимых начальников.

– Будьте любезны, позовите господина полковника. – (Полковник – это его первый адъютант.) – И сходите за бутылкой красного вина.

Комната очень уютная. Заходит полковник, бледный, изможденный, похож скорее на ученого. Совсем недавно генерал Арним и этот человек освободили Холм.

– Послушайте! – говорит генерал. – Профессор сказал, что как хирург-консультант впервые общается с военным руководством. Вы это понимаете? Я – нет.

– Я тоже, – отвечает полковник. – Может быть, господин профессор объяснит нам?

– Вольно? – с улыбкой спрашиваю я.

– Вольно, – подтверждает генерал.

– Тем лучше. Во время Первой мировой войны главные медики входили непосредственно в штаб армии, а значит, находились рядом с высшим командованием. Тут возникала закадычная дружба, особенно между хирургами и генштабистами. Они часто беседовали друг с другом. Руководство жаловалось на что-то врачам, врачи – руководству. Результат был потрясающий. Затем их разлучили и в делах, и в личных отношениях.

– А-а. – Единственное, что слетает с уст полковника. Генерал кивает.

– Есть еще кое-что, – продолжаю я. – Прыткие господа, генерал-майоры медицинской службы, проявляют не слишком большую заинтересованность в том, чтобы их окружали способные, известные врачи.

На этот раз генерал говорит «а-а». А полковник кивает.

– Более того, консультанты по своему положению оказались где-то далеко внизу. Поэтому контакт с высшим командованием пропал. Нас запрятали в медико-санитарную дивизию армии.

Это еще не все. Как только выдающийся военный хирург Франц стал инспектором медицинской службы стотысячной армии, врачей возвели в ранг офицеров. Вы помните: раньше полковой врач по рангу был ниже младшего лейтенанта. Однако замечу, с вашего позволения: инспектор совершил решающую психологическую ошибку. Всего лишь мелочь, а последствия налицо. Теперь у генерал-майоров медицинской службы на брюках красные генеральские лампасы и красные петлицы – вместо голубых. Такая безделица!