В тени баньяна - [18]

– Прошу, Арун, не надо. Боги… они все слышат, – дрожа всем телом, взмолилась тетя Индия. Ее голос больше не был похож на пение птиц – в нем звучал ужас. – Прошу, они услышат тебя.

– Черт бы их всех побрал! – взревел Большой Дядя. Его гнев был велик, как он сам. – С их революцией и их богами!

Он пнул молодое деревце – оно переломилось пополам, обломки дядя тоже швырнул на дорогу. Затем, устыдившись своей несдержанности, сел в машину, хлопнул дверью и завел мотор.

«Мерседес» с ревом выскочил на дорогу, наш «БМВ» последовал за ним.

Далеко мы не успели уехать. На дороге вдоль Меконга было не протолкнуться, и пока мы решали, в какую сторону свернуть, появилась группа солдат с гранатами в руках. Они приказали всем выйти из машин и идти к реке, угрожая тем, кто не подчинился приказу.

Мы нашли место в тени дождевого дерева[23] и начали спешно перекладывать вещи – еду, кухонную утварь, циновки, москитные сетки, одеяла, одежду, лекарства. Мы собрали все в узлы, избавившись от тяжелых, громоздких чемоданов, – так удобнее нести. Подушку Раданы, наполненную драгоценностями и заново зашитую, взяли с собой. А вот дядин приемник, папин сборник классической кхмерской поэзии и мамину перламутровую музыкальную шкатулку, в которую мы сложили фотографии и письма, пришлось оставить. Все это валялось теперь на сиденьях наших машин, словно подношение какому-то невидимому ненасытному богу.

Открыв «Реамкер» – я схватила книгу в последний момент, когда мы уезжали из дома, – я вырвала страницу, на которой сияла нарисованная золотыми красками Аютия. Я засунула страницу в карман, тихонько повторяя выученные наизусть строки: «Давным-давно было на свете королевство… Прекраснее места было не найти…» Мне будет не хватать их, подумала я, но не вырывать же страницу с текстом. Если книгу найдет какая-нибудь другая девочка, пусть она прочтет ее целиком, от начала до конца.

Люди вокруг делали то же самое: в спешке перебирали вещи, решая, что взять, а что оставить. Они спрашивали, нужно ли закрывать машины, будут ли солдаты охранять вещи, когда можно будет вернуться обратно. Солдаты не отвечали.

Папа, привязав к спине две скатанные циновки и взвалив на плечи два тяжелых мешка, подхватил меня на руки и крепко прижал к себе. Мама, помимо вещей, взяла Радану, тетя Индия и Тата – близнецов. Большой Дядя, самый крупный и сильный из нас, тащил на спине Бабушку-королеву, а на груди – огромный узел. Хватаясь за ветки и стебли, помогая друг другу, мы спустились по скользкому илистому склону к поросшему мангровыми деревьями берегу Меконга.

У самого берега, выстроившись в ряд, ждали лодки. От постоянного движения вокруг они раскачивались туда-сюда, как гамаки. Вся река была усеяна лодками. Они отплывали, нагруженные людьми, и возвращались пустые. Прочная лодка или нет, не слишком ли много в ней народу – размышлять некогда. Солдат подозвал нас и показал на видавшее виды рыбацкое суденышко – под стать стоявшему в ней старому рыбаку. Я сглотнула, и будто целая река хлынула мне в горло.

Мы подплыли к противоположному берегу. Рыбак причалил между торчавшим из воды валуном и другой лодкой. Впереди собралась толпа – что-то вынесло на берег. Слышались испуганные возгласы и шепот. Мама с побелевшим от дурноты лицом – ее укачало в дороге – не решалась выйти из лодки. Я встала, желая посмотреть, что творится на берегу, но папа усадил меня обратно. К толпе подошел солдат.

– На что уставились? – гаркнул он. – Она мертва! Пошевеливайтесь, если не хотите кончить так же! ЖИВО! – Размахивая винтовкой, он повернулся в нашу сторону. – ВЫЛЕЗАЙТЕ! ВАМ ЧТО, КАРЕТУ ПОДАТЬ? ВЫЛЕЗАЙТЕ!

Прижимая к себе Радану, мама выскочила из лодки. Остальные последовали за ней, стараясь поскорее миновать темный холмик на песке. Папа пытался отвлечь меня, но я все равно увидела. Тело девочки. Оно лежало на мокром песке лицом вниз. Вокруг шеи обмоталась жасминовая гирлянда, цветы запутались в волосах. Я не видела лица и не знала, та ли это девочка, которую мы видели в день нашего отъезда из Пномпеня. Вряд ли. Мало ли девочек, продающих жасмин? Однако я запомнила ее голос, и сейчас он звучал в моей голове: «Новогодний жасмин! Новогодний жасмин!»

Несколько «красных кхмеров» подняли тело и бросили его в кусты, а потом вытерли руки о листья, точно выкинули дохлую рыбину. Подошли еще солдаты и стали подгонять нас. Девушка-солдат толкнула маму с криком:

– ВПЕРЕД! БЫСТРЕЕ!

Радана крепче обхватила маму за шею и завопила от испуга. У нее на запястье, как браслет от сглаза, была повязана красная лента.

– ВПЕРЕД! – вторили девушке другие солдаты. – БЫСТРЕЕ!

Папа взял меня на руки, и мы вслед за толпой принялись карабкаться по песчаному берегу, за которым начинался темный лес.

Солдаты вели нас сквозь лес. Растения щетинились шипами, острыми, как металлические зубцы, деревья напоминали якшей – гигантских часовых, охраняющих вход в тайный мир. Мама вскрикнула – то, что она приняла за ветку, вдруг ожило и уползло прочь. Папа остановился, чтобы смахнуть с руки огромного скорпиона. Откуда ни возьмись на нас выскочил дикий кабан, и солдаты принялись стрелять в него. Пули не задели зверя, испугавшись шума, он скрылся в чаще.