В тени баньяна - [12]

Машина продвинулась вперед. Я обернулась, ища глазами баранга, но он исчез. Тогда я попыталась найти его жену. Ее тоже нигде не было. Я моргнула, один раз, другой – не помогло. Как будто кто-то стер их с лица земли.

Мы отъехали от виллы и повернули на бульвар Нородома, который проходит через центр Пномпеня. Папа думал, мы поедем быстрее, ведь это одна из главных улиц города. Однако на бульваре нас ждало еще большее столпотворение. Рядом с легковыми машинами ползли, загораживая обзор, танки и армейские грузовики. На тротуарах, прежде чисто выметенных, теперь творилось бог знает что: старик сплевывал в ночной горшок, маленький мальчик мочился, женщина рожала. Папа хотел свернуть с бульвара и поехать по набережной Сисовата, но все переулки оказались запружены машинами.

Нам ничего не оставалось, как рывками продвигаться вперед. Так мы обогнули Монумент Независимости. Похожая на пунцовое пламя громада памятника словно уменьшилась на фоне нескончаемого потока машин и людей.

– НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ! ВПЕРЕД! ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЕСПЕЧИТ ВАС ВСЕМ НЕОБХОДИМЫМ! ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАЙМЕТСЯ ПОИСКАМИ ВАШИХ ПРОПАВШИХ РОДСТВЕННИКОВ! ВПЕРЕД! УЕЗЖАЙТЕ ИЗ ГОРОДА! ОРГАНИЗАЦИЯ ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС! – вторили друг другу рупоры.

Кто же этот «Организация»? Кхмерское ангка[20] похоже на ангко – так называют старинные каменные храмы. На их башнях высечены гигантские лица, они взирают на тебя сверху вниз. Организация представлялся мне в виде такого лица. Некое божество или всемогущий правитель. Встав одним коленом на сиденье и положив подбородок на подголовник, я стала смотреть в заднее стекло. Мое внимание привлекла девушка-солдат, которая шагала к нашей машине. Остановившись в нескольких футах от нас, она заговорила с дряхлым стариком. Тот напомнил мне нашего Старичка. Старик о чем-то молил девушку, его сложенные руки, как цветок лотоса, покачивались перед ее лицом. Кажется, ему нужно было подняться по ступеням Монумента Независимости. Может, хотел отдохнуть, или найти кого-то, или забрать вещи – я могла только гадать. Девушка помотала головой и указала старику, куда ему следует идти. Не слушая ее, он продолжал рваться наперекор толпе. Запустив руку под рубашку, девушка достала пистолет и прицелилась. Раздался выстрел. Он эхом разнесся по площади – как будто выстрелили трижды. Люди стали кричать и толкаться, пытались бежать.

– Что это? – встрепенулась мама.

Старик рухнул на землю. Вокруг его головы расползлось темное пятно. Кровавый ореол. Алый, как сок, капавший изо рта Бабушки-королевы, когда та жевала бетель[21].

– Что это было? – снова спросила мама.

Все молчали.

– ВПЕРЕД! – Девушка-солдат прошлась мимо нашей машины, держа пистолет над головой. – ВПЕРЕД!

Я опустилась на сиденье и закрыла глаза. Мои веки пульсировали в такт звукам улицы, ресницы дрожали, как крылья бабочки.

– УЕЗЖАЙТЕ ИЗ ГОРОДА! АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ! АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ!

– Молись теводам, дитя мое, – проговорила Бабушка-королева, гладя меня по голове. – Молись теводам.

– С ВАШИМИ ДОМАМИ И ИМУЩЕСТВОМ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ! ПРОСТО УЕЗЖАЙТЕ! УЕЗЖАЙТЕ! ОРГАНИЗАЦИЯ ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС!

Я стала молиться Организации.

Во второй половине дня мы добрались до окраины города и остановились на обочине под кассией[22]. Впереди петляла Кбальтноль – эстакада, у которой папа договорился встретиться с младшим братом. Слева раскинулся мост Монивонга – по нему мы должны выехать из Пномпеня в сторону Манговой Обители, нашего загородного дома. Мы дождемся дядю с его семьей, и все вместе переедем через мост. Иначе нас могут разлучить и отправить в противоположные стороны.

Мы искали среди сотен, тысяч проплывавших мимо лиц, однако так и не увидели никого, похожего на моих дядю и тетю и их сыновей-близнецов. Один или два раза, когда «красные кхмеры» смотрели в нашу сторону, папа заводил машину и трогался с места, делая вид, что движется вместе со всеми. Я разглядывала простиравшееся передо мной людское море.

Среди испуганных, растерянных людей попадались те, кто, казалось, не боялся ни солдат, ни американских бомб. Рядом с нами, отгоняя тряпкой мух, прохаживалась взад-вперед женщина, продававшая жареные бананы. К ней подошла девочка, увешанная жасминовыми гирляндами, и выменяла небольшую гирлянду на банан.

– Новогодний жасмин! Новогодний жасмин! – кричала девочка.

Такой голос, подумала я, должен быть у новогоднего теводы – четкий, чистый, как звон храмового колокольчика на рассвете.

Откусывая понемногу от банана, девочка перешла через улицу. Затем, должно быть почувствовав на себе мамин взгляд, повернулась и с улыбкой побежала к нашей машине. Мама выбрала гирлянду с длинной, яркой лентой, похожей на хвост попугая ара, и дала девочке денег. Увидев сумму, та просияла и вприпрыжку помчалась к продавщице бананов.

Мама сняла с гирлянды ленту и отдала ее Радане, а цветы повесила на зеркало заднего вида, и машину тотчас наполнил аромат жасмина. Я поискала девочку взглядом, но она уже растворилась в толпе, и только ее голосок продолжал петь:

– Новогодний жасмин, новогодний жасмин, покупайте, пока свежий…

Внезапно огромный огненный столб взметнулся в небо в квартале от нас, где стояли дома с торговыми рядами. Вокруг столпились зеваки, улицы загудели от криков и испуганных возгласов. Сквозь дым я видела, как солдаты бросают в бушующее пламя охапки бумаги. Обрывки порхали у них над головами, точно воздушные змеи без веревки, и падали в огненную пасть. Мальчик рванулся за листом бумаги размером с купюру. Один из солдат схватил его за шею и отшвырнул в сторону – чтобы другие не лезли в горящую кучу, от которой во все стороны расходились волны плотного жара.