В тени Альгамбры - [6]

Мне невольно вспоминаются проститутки на Рамбла. Если девушка выросла в таких условиях, можно ли поставить ей в вину, что, вопреки всему, она предпочитает сидеть там на дневном свету, в хорошей шали, а то и в шелках, и, главное, с сытым желудком!

Апельсины и оливы

В старом, но еще крепком автомобильчике, который одолжил Хосе один из его родственников, мы едем в Андалузию.

Хосе под пятьдесят, его волосы уже изрядно прорежены, и не все зубы на месте. Он много повидал на своем веку, но неизменной осталась его любовь к своему народу, преданность идеалам, не угасла его ненависть ко всем тем, кто сосет соки из его соотечественников и держит их под своей кровавой пятой. Он ведет машину уверенно и осторожно, но на свободных участках шоссе не отказывает себе в удовольствии газануть.

— Мы, испанцы, любим темп, — замечает он. — И в машине, и на футбольном поле. Это два единственных случая, когда испанец спешит.

Время от времени я сменяю его у руля: как-никак до одной только Гранады 1035 километров.

Дорога хотя и одета твердым покрытием, но поначалу часто сморщивается гармошкой и полна выбоин, ехать быстро нельзя. Шоссе Барселона — Валенсия — одно из наиболее загруженных в стране, из ночи в ночь здесь с шумом проносятся бесконечные колонны грузовиков. Дальше на юг дорога становится гладкой и ровной, зачастую мы едем по явно подновленному полотну, и это прямо-таки удивляет меня.

— Дело в том, что это классический туристский маршрут, — объясняет Хосе, — и правительство не хочет, чтобы у себя дома иностранные туристы плохо отзывались об Испании. А потом те, у кого есть деньги, охотнее путешествуют в собственном автомобиле, чем в поезде. Поезд идет слишком медленно, к тому же в сезон путешествий билет надо заказывать заранее.

Продвигаясь на юг, мы сперва проезжаем по Коста-де-Оро — Золотому берегу, временами в непосредственной близости от моря. Коста-де-Оро еще не так страшно забит курортниками-иностранцами, как Коста-Брава, к северо-востоку от Барселоны, но уже интенсивно осваивается: современные гостиницы здесь частью уже открыты, частью еще в лесах. Большие кемпинги среди великолепных пиниевых лесов — ресторан, кафетерий, дансинг, кино на открытом воздухе, универсальный магазин и все такое прочее — ждут любителей пожить в палатке. Через каждые два-три километра побережье украшают рекламные щиты торговцев недвижимостью с надписями не только на испанском, но и на французском, английском и — не в последнюю очередь — на немецком языке. Продаются земельные участки, квартиры, виллы для отдыха! Выгодное, единственное в своем роде место для застройки в «саду Европы». Какой-то кудесник слова из «Мир СА» предлагает зубрам экономического чуда Федеративной Республики «земляные участки и дачи» для идеального отдыха. Особенно кипучую деятельность развивает фирма «МООС» — «Квартиры, виллы, бунгало» и прочее, — чьи рекламные щиты с характерным фирменным знаком («Обратите внимание на этот знак!») установлены вдоль всего побережья. Кстати сказать, во Франкфурте-на-Майне существует специальная фирма, которая каждую неделю организует для денежных тузов Западной Европы воздушные экскурсии с целью осмотра объектов продажи.

Владелец ресторана на одном из крупных морских курортов на нашем пути, угостивший нас великолепной паэльей[1], с горечью говорит:

— К нам наезжают иностранцы, главным образом немцы из ФРГ, заявляют, будто они без ума от Испании, от пляжа, от моря, от солнца, задешево скупают большие земельные массивы и хвастают тем, что вот, мол, они облагодетельствовали нас, бедных испанцев, своими денежками. Потом они делят землю на участки и в свою очередь продают их, иной раз с домом, иной раз лишь как место для застройки, но всегда — во много раз дороже первоначальной цены. А потом исчезают вместе с денежками, и больше их не видать. Вот тебе и любовь к Испании!

Попробуй скажи после этого, что в Испании мало зарабатывают!

— Зато рабочий в Испании ничего не зарабатывает, — откровенно признает хозяин. — На цементном заводе, мимо которого вы уже проехали, после забастовок в феврале рабочие добились повышения зарплаты с трехсот до четырехсот песет в неделю. Но поди проживи с семьей на четыреста песет! Этого слишком мало.

Лишь перед самой Валенсией, которую мы проскочили, почти не задерживаясь, а по-настоящему только за ней следы строительства туристских заведений стали исчезать. Мы проезжаем через убогие провинциальные города — ни промышленности, ни сколько-нибудь значительной торговли; горстка лавочников и ремесленников живет здесь от того немногого, что удается сбыть друг другу и окрестным земледельцам. Невзрачные, уныло стоящие вдоль улиц дома с серыми, выложенными из камня фасадами, почти всегда двухэтажные. Лишь церковь, как правило, выдержана в неимоверных пропорциях. У портала одного из этих детищ времен барокко я впервые заметил мемориальную доску, какие (пока что) можно увидеть повсюду в Испании. Под рельефным изображением Мадонны красуется надпись: «Пали за Бога и Испанию — всегда в строю!» — и далее крупными буквами первое имя: «Хосе Антонио Примо де Ривера» — основателя фаланги, казненного законным республиканским правительством в начале фашистского мятежа. Ниже двумя колонками и соответственно уменьшенными буквами следуют имена расстрелянных фашистов.