В те дни - [20]

— Имант, тебе доплатное письмо… Уже заплачено, — говорит он, заметив, что я шарю по карманам в поисках мелочи.

Невольно радуюсь возможности оттянуть неприятную развязку. Разрываю конверт.

Но что это такое? Ведь внутри конверта…

— Вот, возьми, — торжествующе говорю я и протягиваю Силису листок.

Так вот, оказывается, для чего выходил отец вчера на улицу. Он просто-напросто вложил текст листовки в конверт, написал на нём наш адрес и опустил письмо в почтовый ящик на углу квартала. Это он здорово придумал. Уж доплатное-то письмо никогда не пропадёт.

Рассказываю Силису всё. О вчерашнем посещении Курмиса, о моих сомнениях, о подозрении, о том, как поступил отец.

Силис внимательно слушает меня. Затем произносит задумчиво:

— Да… Твой отец намного лучше разбирается в людях… Он поверил Курмису, хотя и принял остроумные меры предосторожности. Что ж, жизненный опыт…

Но его перебивает отец:

— Не только жизненный опыт, господин э… э…

— Молодой человек, — подсказывает Силис.

— Хорошо, пусть будет молодой человек, — соглашается отец. Он понимает, что так нужно. — Тут дело не только в жизненном опыте, молодой человек. Я видите ли некогда знал одного, который был… как вам это сказать?., был очень похож на господина Курмиса.

— В самом деле? Кто же такой?

— Некий Пауль Ванагс, может слышали? Он командовал батальоном красных латышских стрелков под Ригой в 1918 году. Я тоже служил в том батальоне. Мы за Паулем готовы были идти хоть на край света. Геройский парень и хороший командир… Кто в батальоне был, вовек его не забудет, всегда при встрече узнает. Тем более, что примета одна есть.

— Что за примета такая?.. Уж не шрам ли от сабельного удара?

Силис спрашивает вполне серьёзно, без тени улыбки, но я знаю цену этой «серьёзности». Огоньки-то, огоньки в глазах!

— Он самый, молодой человек, — подмигивает ему отец. — Под левым ухом. Я сам Ванагсу повязку накладывал, когда его ранил белогвардеец… Ясно?

— Теперь совсем ясно стало, — отвечает Силис, чуть посмеиваясь.

…Минутой спустя, Силис выходит из нашего подъезда. Мне видно из окна, как он неторопливой походкой доходит до конца квартала. Затем его высокая фигура скрывается за углом…

Листовка будет выпущена точно в назначенный срок.

Комсомольцы всегда в строю

Поезд резко тормозит. От сотрясения сваливается с вешалки пальто и падает мне прямо на колени. Вздрагиваю и просыпаюсь.

— А вы неплохо вздремнули, молодой человек!

Мой сосед по купе, пожилой провинциальный торговец, едущий куда-то за товаром, в который раз пытается завязать разговор.

— Да, поспал, — коротко отрезаю я и отворачиваюсь. Но торговец не унимается.

— Пока вы спали, я вот сидел и думал. И знаете, что мне пришло в голову…

Но мне вовсе не хочется выслушивать длинные и нудные рассуждения о том, почему за последнее время так вздорожала мука и исчез с рынка овёс. Нужно проверить, как поживает мой груз. А для этого надо совершить небольшое путешествие. Свой тяжёлый саквояж я устроил на багажной полке в соседнем вагоне.

Выхожу из купе. Пробираюсь через длинный, узкий коридор, тамбур, буферную площадку.

— Что вам тут надо, молодой человек? — недружелюбно спрашивает проводник соседнего вагона. Он вопросительно смотрит на меня поверх своих стареньких очков в оправе, подвязанной нитками.

— Ничего, папаша, ничего. Мне бы только посмотреть, нет ли знакомых. Сейчас вернусь.

Проводник недоверчиво усмехается. Где же это видано, чтобы пассажиры из спальных вагонов искали знакомых в вагоне третьего класса? Но он удивился бы ещё больше, если бы вдобавок узнал, что мой саквояж едет у него в вагоне.

Приоткрываю дверь в первое отделение и бросаю быстрый взгляд на багажную полку. Пузатый саквояж стоит на месте.

Всё в порядке.

Возвращаюсь в свой вагон. Встаю у окна в коридоре и вытаскиваю папиросу. Кажется, всё благополучно. Минут через двадцать Рига — и моя миссия окончена. На вокзале саквояж заберут уже другие.

Дверь в противоположном конце коридора отворяется. В вагон врывается чёткий перебор колёс. Заходят двое в чёрных демисезонных пальто.

Моментально отворачиваюсь. Прикуриваю, низко склонившись над спичечной коробкой, и пропускаю вошедших мимо себя. Исподлобья вижу их озабоченные лица. У обоих насуплены брови, один нервно покусывает нижнюю губу.

Снова врывается в коридор стук вагонных колёс и сразу стихает. Ушли. Это шпики из рижской охранки. Обоих я знаю в лицо. Силис однажды показал мне их на улице, когда мы проходили неподалёку от здания охранки на улице Альберта.

Наверное ищут кого-то. Уж не меня ли? Но почему же тогда они прошли мимо, даже не взглянув? Впрочем, кому придёт в голову искать комсомольца-подпольщика в вагоне первого класса? Нет, Силис просто молодец! Это он посоветовал мне не жалеть денег на билет. «Лучше на несколько недель затяни ремень потуже, но зато проедешь с меньшим риском…»

Но, вероятнее всего, шпики ищут кого-нибудь другого. В перевозку шрифта посвящено лишь несколько верных людей. Вряд ли охранка могла пронюхать об этом…

Мимо окон вагона проплывают высокие серые дома. Мелькают разноцветные огни реклам: «Бельевое мыло «Натра», «Кушайте только кильки Гегингера».