В таежной стороне - [53]

— Виталий Петрович, а если… — Наташа поправила шаль на голове. — Не знаю, так ли, но, по-моему, можно сократить работы на канале. Взрывом.

Степанов остановился и удивленно посмотрел на девушку.

— Передача мыслей на расстоянии! Как раз об этом я и думал. Именно о взрывах. Только взрывчатки много потребуется, а с транспортом у нас туго…

Незаметно они дошли до отвесного подножия Медвежьей горы, где по проекту недалеко друг от друга должны расположиться фабрика и гидростанция. Здесь было глухо, дико. Ни одного следа на синеватом снегу, ни одной птицы на мрачных вековых гигантах. В центре будущей строительной площадки одиноко стоял одетый в снежный саван огромный кедр. Он словно охранял подступы к подземным кладам.

Степанов и Наташа долго оглядывали площадку. Тишина тайги была торжественна, ее не хотелось нарушать.

Виталий Петрович оперся на лыжные палки и тихо сказал:

— Рвать так рвать! — И взмахнул руками, показывая, как полетит вверх земля. — Давай и этот котлован поднимем массовым взрывом. Взрывчатку дадут… Но опять-таки все дело в ее завозе! Боюсь буранов.

Он с тревогой посмотрел на верхушку темной отвесной скалы, из-за которой выползали серые снеговые тучи, заволакивая весь горизонт.

Налетевший с Медвежьей горы ветер с визгом набросился на одинокий кедр и с треском пригнул его макушку.

Глава восемнадцатая ЛЕДЯНКА ЗАХАРЫЧА

Морозную погоду сменили снегопады. Повалили крупные мокрые хлопья, словно занавесом отгородившие от поселка леса и горы. А потом поднялся буран. Порывы ураганного ветра с оглушительным свистом день и ночь вздымали тучи снега, гнали его по ущельям и долинам вокруг Медвежьей горы и вновь и вновь обрушивали на поселок.

То здесь, то там мгновенно возникали снежные смерчи и, бешено носясь над землей, сметали и тут же нагребали тяжелые сугробы. Вся тайга от края и до края курилась белым дымом. Внезапно куда-то исчезли немудреные таежные дороги, кругом ни следа — ни проехать, ни пройти. Казалось, и в самом деле разгневанная Хозяйка золотой горы решила покарать приискателей, посягнувших на ее веками не тронутые богатства.

Пришлось приостановить земляные работы. Люди вынуждены были только разгребать снег, беспрерывно забивавший канаву и траншею. Третий день не работали строители горного цеха. Они не могли пробраться к Медвежьей.

Лишь бригада Захарыча не бросила заготовки леса. В непролазной тайге буранило слабее, и старик наперекор стихии решил сдержать данное слово — пусть знают наших!

Буран прервал связь поселка с лесосекой, но Рудаков задумал пробраться к ней на лыжах. Ему хотелось быть вместе с людьми в трудное для них время. Путь был тяжел и долог, но мысль, что на фронте бывало потруднее, придавала ему силы… А вот и зимовье. Лесная избушка потонула в снегу почти до самой крыши. Здесь ни души. Рудаков нашел лесорубов на большой просеке, среди таборов ошкуренного леса. Запорошенные снегом люди, не обращая внимания на буран, пилили деревья, обрубали сучья.

— Здравствуйте! — крикнул Рудаков парням, стоящим у ствола подпиленной пихты.

Они в ответ приветливо махнули руками. Рудаков снял лыжи, огляделся. «Заготовка леса подходит к концу, — подумал он. — Стройка движется, несмотря на буран». На него пахнуло дымком. Рядом горели кучи сучьев. Погрел у костра руки, вытер платком мокрое лицо, с удовольствием затянулся папиросой и направился к Захарычу, сидевшему чуть поодаль на поваленном кедре. Старик держал в руках хлеб.

— Здравствуй, батя! — Рудаков смахнул меховой рукавицей снег с шапки-ушанки.

— Сергей Иванович? Откуда ты взялся? — спросил довольный Захарыч. — А я подумывал — неужто не навестишь, а ты легок на помине. При десятибалльном шторме у меня аппетит, как у акулы… С нами закусывать!

— Спасибо.

— Мельницу крутит вода, пилу водит еда. После такого моциону поешь в охотку.

Захарыч ел наспех, чтобы не тратить, как он говорил, времени попусту. Он очистил сваренное вкрутую яйцо, достал из сумки холодную печеную картошку и бутылку молока.

— В поселке маленькие избенки поравняло со снегом, только трубы торчат. Вчера сам соседа откапывал, — рассказывал Рудаков, с удовольствием кусая черствый хлеб.

— Хорошо тому, кто черный хлеб ест с удовольствием, значит, у него все впереди, — пошутил Захарыч, поглядывая на гостя.

— Были у меня с собой, пироги и мясо, да вот отдал ребятам, а сейчас и твоему черному хлебцу рад, — засмеялся Рудаков.

— Вестимо. А мы, паря, своей бригадой так решили: не уйдем домой, пока не закончим. Снежный шторм нам нипочем. Люди всего сильнее — были бы дружны.

— Все это так, Захарыч, но валить лес в буран опасно.

— А, по-твоему, паря, нам сложа ручки сидеть? Это ты уж у себя в горе за правилами смотри, а я свой курс знаю! — гордо ответил Захарыч. Ему не понравилось замечание Рудакова — вместо благодарности за такой труд выслушивай упреки.

Рудаков примирительно толкнул его локтем в бок.

— Довольно тебе ершиться. Послушай новость. По радио передали — скоро выборы в Верховный Совет.

Решив, что с честью защитил себя от несправедливой нападки, Захарыч сразу ответил, дружески подмигнув собеседнику:

— Вон чё. Посоветуемся с народом, ну и соревнование в честь выборов объявим. Заготовку леса на недельку раньше срока окончим, не смотри, что вьюжит, — солидно кашлянув, заявил он, затыкая бутылку самодельной деревянной пробкой.