В Суоми - [10]

— А другие братья? — спросил десятник.

— Один расстрелян в Хельсинки, а другой живет в России, — ответил Сара, и разговор прекратился.

Сара вполз в конуру; плечи его дрожали. Он думал, что Каллио спит и не слышит ничего. Каллио протянул руку и дотронулся до его спины.

— О чем, Сара?

Сара не сразу ответил:

— О жизни, Каллио, о наших стариках.

И они замолчали.

Через два дня Каллио с трудом, но выбрался в лес. И лес стоял перед ним живой, река, как всегда, бежала, солнце в брызгах над ракою искрилось всеми цветами радуги. Шел молевой сплав. У Каллио кружилась голова и было легко на душе и в желудке, — казалось, он сейчас улетит.

На другой день началась забастовка. И все рабочие с запани — Инари, Каллио, Сара и Сунила, Альстрем, Сипиляйнен и еще много других — ушли в деревню, на месте остался один только десятник.

По дороге к ним присоединились другие ребята. От одного из них несло самогоном. Инари выбранил его скотиной, и другие согласились с этим.

Сара сказал, что за таким человеком, как Инари, можно идти не раздумывая и что, когда забастовка, нельзя пить.

До деревни вниз по течению двадцать километров. Каллио шел и от слабости то и дело спотыкался. Инари и Сара взялись нести его инструменты, и к вечеру они добрались до деревни. Там было уже много сплавщиков; они сговаривались, если акционерное общество не согласится дать прибавку, разойтись. Каллио стал устраиваться на ночлег в одной баньке, вместе с Сара, Инари и Сипиляйненом. Когда они уже улеглись, пришел Сунила и сказал:

— Инари, тебе надо уйти, тебя ищут.

Альстрем засмеялся: мы, мол, не таковские, чтобы своих в обиду дать.

А Сунила сказал:

— Здешние шюцкоровцы все вооружены.

Инари вышел из бани с Сунила и предупредил, что сейчас вернется. Каллио, утомленный, заснул.

Проснулся он от громкой брани. Два полисмена ругали Сара на чем свет стоит, а тот бормотал, что ничего не знает и никогда даже не видал человека, которого зовут Инари. Каллио посмотрел на него, как на сумасшедшего, а потом сообразил и стал тоже говорить, что такого человека не знает.

— Опять пропал этот черт! — выругался полицейский.

И оба вышли.

Каллио и Сара тоже вышли. К ним подошел хозяин баньки, местный крестьянин, и, крепко пожимая Каллио руку, заулыбался ему.

— Молодчаги, что не согласились бревна назад в реку выкатывать! Мы, крестьяне, за эти бревна с акционеров деньги получим, заставим их по суду уплатить нам за потраву наших угодий.

В деревне скопилось много сплавщиков. Они все взяли расчет, и, как всегда после получки, вокруг них увивались сомнительные люди, вытаскивали засаленные карты, многозначительно пощелкивали пальцами по горлу. А на площади, где уже вертелись коробейники, стало известно, что акционерное общество на прибавку не идет.

— Все равно сплав скоро бы кончился, на неделю раньше приедем домой, — беззаботно решил Каллио.

— В России все наоборот, — сказал Сунила, — там рабочие акционеров прогнали.

«Молодцы!» — подумал Сара и пригорюнился. — Неужели нет прибавки? Что теперь будут делать мои старики?»

Каллио не знал, где находится Инари, и ему было не по себе. Поэтому он выругал Сара:

— Брось канючить, пойдем поработаем два дня у Эльвиры Олави, всего тридцать километров отсюда, и я дам тебе весь свой заработок со сплава на стариков.

Сунила оказал, что Эльвиру с детьми увез к себе ее отец. Тогда Каллио стало еще грустнее, и он пошел танцевать. Он нашел себе девушку и вертелся с ней.

Танцевали на мосту — там гладкий деревянный настил.

Но танцы скоро наскучили Каллио, он оставил девушку; и они втроем — Сунила, он и Сара — опрокинули за углом баньки по стакану самогону.

Каллио сказал:

— Возьми для стариков деньги, Сара.

Но деньги Сара не достались, потому что Каллио и Сунила через час проиграли их до последнего пенни. Только у Сара осталось несколько марок, потому что он понял, что имеет дело с шулером, а шулер пошел искать других сплавщиков с деньгами. Сунила божился, что, если бы у него было еще три марки, он бы все вернул — теперь он раскусил всю эту механику.

Сара поехал на пароходе по лесным озерам в город, и друзья на прощанье махали ему шапками, а потом, обнявшись, пошли по дороге в другую деревню. Там Каллио нанялся батрачить, а Сунила пошел дальше. Они очень понравились друг другу и сговорились зимою пойти на лесозаготовки вместе.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Я держу курс на Хегхольм — Звериный остров, там закусим, — сказал Коскинен.

Накренясь на крутом ходу, обдавая мелкой россыпью холодящих брызг, громко дыша туго надутым холстом паруса, вылетела из-за острова Блекхольм яхта и пронеслась мимо них.

Инари, оставляя островок Лоцманской станции слева, быстро повел лодку к Хегхольму. Коскинен сидел за рулем.

Он не мог спокойно глядеть на эту бухту. После разгрома финской рабочей революции в восемнадцатом году товарищи, спасая Коскинена от расстрела, устроили его матросом на пароход. И вот в мае пятнадцать пленных были приведены на этот пароход для отправки в Свеаборг, на казнь. Четырнадцать из них были связаны попарно наручниками. Пятнадцатый — писатель Майю Лассила, — одетый в тяжелую шубу, стоял отдельно на палубе, под особым конвоем. Когда пароход прошел уже больше половины пути к месту казни, Лассила бросился через борт в море. Шуба, надувшись пузырем, помешала ему уйти под воду.