В стране золотой - [5]

Давно забыто, когда, откуда и почему появился в Риддере Алексей Алексеевич. Известно лишь, что он всегда жил в маленьком домике, рядом с управлением рудника; сначала учительствовал в местной школе — преподавал арифметику, алгебру и геометрию.

Каждую весну вокруг домика учителя вырастали цветочные клумбы, которых тогда было очень мало на улочках Риддера. По неписаному правилу, даже самые отчаянные из риддерских юнцов никогда не трогали этих гряд. И если вдруг обнаруживалась потрава, все знали — объявился «чужой». Бесчисленное количество незатейливых цветов, выращенных в учительском цветнике, расселилось в горшках или баночках на окнах рабочих домиков.

Когда хозяева рудника предложили Алексею Алексеевичу занять место архивариуса, он сразу согласился, не потому что ему надоела шумная ватага ребятишек. Нет! Просто он по душе своей был не математиком, а историком и уже не один десяток вечеров провел над изучением старых архивных документов, а когда бывал в особенно хорошем настроении, иной раз проговаривался, что мечтает если не написать, то хоть подготовить материалы к составлению истории местных рудников.

Алексей Алексеевич как бы законсервировался в одном состоянии и возрасте. Он так и остался жить в «учительском» домике, все свое время архиву.

Первая неприятность по службе у него произошла незадолго до Февральской революции. Неожиданно выяснилось, что для специально приехавшего жандармского офицера в архиве нет документов, характеризующих революционные настроения рабочих и интеллигенции рудника, а все данные о стачках и забастовках оказались в таком состоянии, что мало чем дополняли скупые газетные сведения. С трудом удалось доказать, что архив имеет «специальное техническое назначение», и бурю пронесло.

После истории с жандармским офицером архивариуса потихоньку стали называть «наш старенький герой».

Вторая служебная неприятность произошла много позднее, когда в последние дни ликвидации концессии он неожиданно тяжело заболел, а его помощник — такой же старик, числившийся в должности сторожа, был пойман и нещадно бит при попытке вынести со двора управления рудника мешок с бумагами, якобы подобранными им для растопки.

Было известно, что всякий раз, когда кому-либо из революционно настроенных работников рудника грозила опасность, соответствующие бумаги исчезали, а потом появлялись вновь в образцовом порядке и что в этом деле у Алексея Алексеевича были верные помощники. Именно поэтому он так больно переживал провал «операции» по спасению части документов перед уходом концессионеров.

Оказалось, что папки, которые искали в «Буровой конторе», действительно хранятся в архиве рудника. Их после беглого просмотра, о котором уже вспоминал Буров, принес сюда высокий, худощавый техник-геологоразведчик Макаров, ранее служивший в конторе концессии. После ее ликвидации он долго работал где-то в других местах, потом появился в Риддере, поступил на один сезон в геологоразведочное бюро и опять куда-то уехал, уволившись после первой размолвки с Буровым. Именно поэтому в конторе никто и не помнил, где находятся папки «императорских дел».

Получив документы из архива, Тарасов и Коровин принялись за изучение пожелтевших от времени страниц.

Среди малоинтересных для геологов бумаг по финансовым и материальным вопросам попадались и действительно замечательные документы. А если их подбирали по датам и начинали читать в исторической последовательности, то из маленьких обрывков постепенно складывалось довольно полное представление о начальном периоде развития гор-18 ной промышленности на Алтае, когда этот край числился собственностью императорского двора — «кабинетскими землями»; проявлялись и некоторые черты тогдашнего быта.

Перед глазами вставало время страшного «горного рабства». После алтайской вольницы почти одновременно с началом заката Сибирской Сечи (кстати, почему-то о ней почти ничего не написано!) сюда потянулись разные служивые, мастеровые и купеческие люди. Их привлекали на Алтай слухи о богатых залежах серебра и меди, о драгоценных камнях… Пришли и Демидовы, которым к тому времени уже было мало одного Урала.

Но вот и им конец. Умер Акинфий Демидов — гроза местных мелких промышленников, торговцев и даже «царевых людишек». Поскакали на Алтай одна за другой разные «государственные комиссии для действительного положения дел выяснения и докладу…»

Рапорт «комиссии Бегера», в котором писалось примерно следующее: «… между Иртышем и Обью реками нами обнаружен достаточный квантитет различных руд и камней». И через несколько листиков за рапортом — «Высочайший указ»: «… Все земли между Иртышом и Обью реками, — говорилось в нем, — с выкопанными всякими рудами… с пушками и мелким ружьем, оставшиеся после смерти Акинфия Демидова… с собственными людьми его Демидова и приписными крестьянами… взять на Нас».

И началось!.. Среди жителей Горного и Рудного Алтая стали выделяться «бергалы» и «казаки».

Казаки были относительно вольными. В значительной части они выполняли обязанности горной полиции либо несли службу пограничной стражи, а после окончания срока службы имели право строить себе «заимки в любом избранном ими месте Алтая или другого района Сибири».