В стране заоблачных вершин - [64]

Однако надо было идти вниз. Через два часа начнет темнеть. Кислород был на исходе, да и силы тоже. Привязав пустой кислородный баллон к верхушке треноги, установленной китайскими альпинистами в 1975 году, они покинули вершину в 15 часов 15 минут. Шел снег. Скалы становились все более и более скользкими. Спуск всегда сложнее подъема, а тут они двигались из последних сил, ведь запас энергии был почти полностью израсходован за семь дней тяжелейшей работы на большой высоте и во время заключительного штурма, длившегося полный рабочий день — восемь часов.

Известие о том, что первые советские альпинисты покорили Эверест, привело всех в базовом лагере в восторг, но вскоре радостное настроение сменилось крайним напряжением: они прислушивались к каждому разряду в постоянно включенной рации. Все понимали, что на высоте почти 9000 метров каждый шаг восходителей сопряжен со смертельной опасностью. И не только на такой высоте, но и на протяжении всего спуска. Именно в день победы Мысловского и Балыбердина из базового лагеря на штурм Эвереста вышли Юрий Голодов и Алексей Москальцов — первая двойка последней, четвертой группы, которую возглавил Валерий Хомутов. Они шли на вершину, но на высоте 5700 метров при переходе трещины по мосту, составленному из двух лестниц, Москальцов оступился. Он попытался удержаться за перильную веревку, но фирновый крюк не выдержал нагрузки, и альпинист пролетел 16 метров, пока его не задержала снежная пробка. В результате он получил черепно-мозговую травму, множественные ушибы. Но из трещины Алексей выбрался практически сам. Как сообщил в базовый лагерь Юрий Голодов, он «его только подтягивал на веревке». На помощь Толодову поспешили врач Свет Орловский, Леонид Трощиненко, а также вторая связка четверки — Владимир Пучков и Валерий Хомутов. Сначала Москальцова несли в базовый лагерь па станке от рюкзака, а затем, когда подошли шерпы, — уже на носилках. Правый глаз Алексея — левый скрывала огромная гематома — был полон слез. Он плакал отнюдь не от боли — Алексей прощался с мечтой. На следующий день группа Хомутова все-таки пошла на штурм Эвереста. Но уже тройкой, без Москальцова…

Между тем прошло уже полтора часа после начала спуска Мысловского и Балыбердина с вершины, а от них все не было никаких вестей. И вот около 17 часов в пятом лагере, куда поднялась четверка Валентина Иванова, в рации послышался изменившийся до неузнаваемости отрывистый и слабый голос Балыбердина:

— Думаю, что до пятого лагеря мы не спустимся… Хотя бы вышли… навстречу… с кислородом, что ли… потому что… исключительно медленно все происходит… Если есть возможность… горячий чай… и что-нибудь поесть…

— Хорошо, сейчас что-нибудь сообразим, — последовал ответ Иванова. — Где вы сейчас? Как ты, Володя, оцениваешь? На сколько вы отошли от вершины?

— Мне кажется, мы на высоте восемь тысяч восемьсот метров, — ответил Балыбердин.

8800! После таких слов уговаривать ребят из четверки Иванова уже было не нужно. За два часа Мысловскому и Балыбердину удалось спуститься только на 50 метров! Это все равно что передвигаться на равнине со скоростью одного шага в минуту. Можно было лишь догадываться, какую степень истощения получили восходители из-за чрезмерной физической и психической нагрузки, кислородной недостаточности и невыносимого холода. Альпинистам грозила холодная ночевка. А что это такое, всем было хорошо известно. Тем более Валентину Иванову, которому вместе с Мысловским не раз приходилось попадать в критические ситуации. Но тогда были силы, запас энергии. А у недавно штурмовавшей вершину двойки они были на исходе.

Сергей Бершов и Михаил Туркевич натянули анораки — идти предстояло им. Было около 18 часов. Прихватив с собой по три баллона с кислородом, кошки для Мысловского, маску и редуктор для Балыбердина, карманное питание, спрятав под пуховку фляги, наполненные горячим компотом, а также медикаменты, они поспешили наверх — оставалось слишком мало времени до наступления сумерек. Сергей Ефимов успел сунуть Туркевичу еще и фонарик.

Они старались идти как можно быстрее. Рацию Михаил Туркевич вложил в наружный карман ветрозащитной куртки, все время она была в рабочем положении. Антенна торчала перед глазами и мешала ему карабкаться по крутым скалам. Погода все ухудшалась, пошел сильный снег, стемнело. Часа через полтора Михаил услышал звук падающего кислородного баллона. Все. Мысловский остался без кислорода. Во время очередного сеанса связи Туркевич и Бершов просили выбившихся из сил товарищей продолжать спуск, хотя бы как-то передвигаться, иначе катастрофы не избежать.

В лунном свете скалы преображались, все труднее было ориентироваться на местности, правильно определять расстояние. Больше всего Бершов и Туркевич боялись разминуться с первой двойкой. При подходе к предполагаемому месту встречи они сняли маски и начали громко звать товарищей, но горное эхо не приносило ответа. Только в 9 часов вечера они наконец-то увидели Мысловского и Балыбердина, которые уже не могли двигаться. Они остановились и ждали помощи. Эдуард последние полтора часа шел без кислорода, но на вопрос, как он себя чувствует, бросил: