В стране у Карибского моря - [78]

Что же касается лагун, служивших отличным убежищем Кровавому Бруэру, то с ними я впоследствии хорошо познакомился. Здесь Бруэр и его банда не занимались грабежами. Он нападал на корабли испанцев и их торговые порты на берегах Карибского моря. В лагунах он отдыхал. Здесь он создал свои продовольственные и ремонтные базы. Кроме него ими пользовались и другие пиратские главари. В лагуне Бруэра скрывался и пресловутый Джонни Уокер, целых два века спустя возобновивший пиратские традиции; в 1860 году он хотел внезапным налетом отторгнуть у Гондураса принадлежащие ему Пиратские острова, расположенные в Гондурасском заливе, но был изловлен и отдан под суд. Однако Пушечный остров в этой же лагуне получил свое название не от него и не от его достойных предшественников, а от английских купцов.

— Пушечный остров вам тоже стоило бы посетить! — посоветовал мне миссионер.

Это был самый крупный обломок суши в западной части лагуны Бруэра, виденный мною во время переправы. Мискито называют его просто Ки, что значит «остров», а соседний островок Ки-Сирпе — маленький остров. Я и сам уже задался целью туда съездить. В этой плоской местности меня привлекало каждое поднятие, где можно было увидеть выходящие на поверхность горные породы.

— На вершине холма, — продолжал миссионер, — еще сохранился старый орудийный ствол, которому остров обязан своим названием. И вообще это прелестное местечко!

Впоследствии мне удалось там побывать. Пассат доносил свежее дыхание моря, умеряя едва терпимую жару. Молодые парни, которые управляли лодкой, поставили маленький парус. Мы быстро скользили по теплой бурой воде. Я лежал на спине и смотрел на большие, ослепительно белые облака. Было что-то необыкновенное уже в одном том факте, что я плаваю по лагунам Москитового берега, ведь для нас, европейцев, это такая даль! Иностранцы появляются здесь редко. Правда, во время войны и несколько раньше, когда в Москитии разразилась «лесная лихорадка», здесь часто можно было встретить североамериканцев и англичан, бывали и немецкие искатели счастья, состоявшие у них на службе.

Лет сто с лишним назад предполагалось даже предпринять в крупных масштабах немецкую колонизацию этой области. Правивший тогда в Москитии король Роберт Чарлз Фредерик пожаловал огромные земельные массивы по реке Патука и вокруг лагуны Каратаска нескольким своим фаворитам. По сообщению одного из тогдашних корреспондентов, это был «воистину королевский дар», а по сообщению другого, «как полагают, король отдал это распоряжение, будучи нетрезв». Речь шла по существу о территории всей восточной Москитии размером в общей сложности 12,5 тысячи квадратных километров. Такие королевские дары можно было преподносить не иначе как спьяну, ибо в трезвом виде едва ли кто-нибудь добровольно расстался бы с таким солидным куском земли. Счастливые получатели даров немедленно объявили всему миру об их распродаже.

Один богатый прусский принц и князь Шёнбург-Вальденбург проявили интерес к этому предложению. Они выслали сведущих людей для оценки земель. Доклад специалистов оказался благоприятным. И все же сделка не состоялась, ибо в это самое время со своими претензиями в районе Карибского моря выступили янки и прикончили между делом «английской милостью королевство Москитию». Тем не менее некоторые семьи из Пруссии и Вальденбурга, войдя во вкус, отправились сюда на свой страх и риск. Однако осели они в конце концов не здесь, а значительно южнее, в районе Блуфилдса в Никарагуа. Дела у них не пошли на лад. Подобно множеству других эмигрантов, они обнищали и вымерли, не оставив потомства.

У лесных хищников в Москитии тоже не обошлось без катастрофических неудач. Лишь самым жадным до наживы и самым бессовестным удалось добиться своего. Мелкой сошке пришлось отойти в сторону или же довольствоваться крохами со стола крупных дельцов. Лесозаводик в Брусе свидетельствовал о жалкой судьбе одного такого горе-предпринимателя. Неудачливый лесопромышленник возил к себе бревна из немыслимой дали, ибо все ближние леса были давно истреблены. И если бы не шотландское происхождение, которому он был обязан своим упорством и бережливостью, он давно бы уже обанкротился. Он купил пилораму вместе с маленьким хутором у других таких же мелких предпринимателей, которые решили переключиться на добычу терпентина: сосны Москитии богаты смолой. Однако дорожные условия оказались слишком неблагоприятны и транспортные издержки слишком высоки. С бревнами было проще — их можно было сваливать в реку и буксировать связанными в плоты через лагуну. Итак, предприниматели оставили и эту свою затею. Уехав, они в числе прочего бросили на произвол судьбы также и два домика на Пушечном острове, построенные для складских нужд.

К этим домам, единственным на всем острове, мы и направлялись. Меньшие островки вообще необитаемы, к их крутым берегам негде причалить, а здесь на Ки есть маленькая бухта.

Небольшая группа островитян с любопытством следила за нашим приближением. Они держат кое-какой скот, возделывают юкку и платано. Дома окружены красивым фруктовым садом. На этом острове у Кровавого Бруэра была главная продовольственная база. Его уполномоченные свозили сюда все, в чем он нуждался, и когда он спешил, ему достаточно было заскочить в лагуну и проплыть несколько миль до острова.