В СССР инвалидов нет!.. - [18]

Или вот случай с Александром Строгановым. Ему было за 60. Астма медленно душила его. Под нажимом майора Федорова, Строганов пошел на работу, хотя по возрасту уже имел право не работать. Он хотел заработать деньги на ларек, чтобы иметь дополнение к полуголодному рациону. Его поставили на операцию накручивания спиралей для электроутюгов. И молодому-то зэку норма была высока, что уж говорить о старике… Если же она не выполнялась, то весь труд не засчитывался. Полуслепой, с трясущимися руками, мучительно работал он на этой операции. И это в холодном цехе, где температура была чуть выше, чем снаружи. В воздухе висела пыль периклаза, дым от печи обжига разъедал глаза. Страдания Строганова оканчивались со съемом на обед, а на следующий день все повторялось сначала. Через несколько месяцев Строганов слег в мед-часть — в стационар. Мы встречались у медчасти и беседовали. Я видел, как медленно тает Строганов: желтел, худел, по того осунулся, что под кожей лица ясно „читался“ череп. Он тяжело кашлял и не мог вздохнуть полной грудью. Мои заявления на имя начальника медчасти и настойчивые требования других заключенных приступить к действенному лечению Строганова долго оставались без ответа. Наконец, из стационара его отправили в больницу. Все думали, что его вылечат, а оказалось, что его отправили умирать и только с этой целью изолировали от общения с солагерниками. Через несколько дней Строганов умер».

Медицинское обслуживание тяжелобольных и инвалидов в советских тюрьмах и лагерях — тема особого разговора и нам бы следовало посвятить ей немало страниц. Например, вот как пишет о медицинской помощи парализованным инвалидам в лагере в пос. Макорты Днепропетровской области Н. Зеляков-Павлов:

«Сколько усилий требуется, чтобы зазвать туда (в барак) медсестру для оказания помощи умирающему (о клиническом лечении и не заикайся!). Только по просьбе ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) придет какая-нибудь вертихвостка в сопровождении контролеров, брезгливо проберется, — не дай Бог до кого-нибудь дотронуться, — торопливо всадит шприц неизвестно с чем и смоется. И на воле такая небрежность может стоить вам жизни, здесь же это — прямой путь на кладбище, которое находится тут же, недалеко, за каменным трехметровым забором, скрывающем от постороннего взгляда наш уютный „сангородок“. Так цинично значится он во всех официальных документах».

«Стационар медчасти 36-го пермского лагеря для политзаключенных, — вспоминает Б. Мухаметшин, — был всегда полон больными и инвалидами. Десятки людей ожидали своей очереди подлечиться. Направления в центральную больницу приходилось ждать месяцами, по полгода, да и это надо было „заслужить“. А визиты в медчасть оканчивались лишь получением старых просроченных таблеток и обещаниями. Надо заметить, что медчасть является составной частью общей системы „перевоспитания“. Врач Петров как-то цинично заявил нам: „Могила вас вылечит…“».

Добавим, что климат Западного Урала, где находится лагерь, очень тяжелый. Лагерь расположен в излучине реки Чусовая и ее притока. Весной он затопляется водой на одну треть. Летом — очень высокая влажность воздуха. Зима начинается с середины сентября и кончается в апреле-мае. Морозы достигают 50-ти градусов. Колебания температуры в течение дня бывают очень резкими: например, утром может быть -42°, днем -18°, а к вечеру температура падает снова до -32°. Такие резкие перепады температуры действуют разрушительно на здоровье не только больных и инвалидов, но даже здоровых людей. Распространено мнение, что в этом есть скрытый умысел: поместить заключенных в тяжелые климатические условия и тем самым утяжелить и без того нелегкие условия наказания.

Итак, полуслепой заключенный, с трясущимися руками, работающий в цехе, где температура зимой немного выше, чем снаружи, затем медсанчасть и смерть — это можно только представить… Именно представить, потому что ни советская печать, ни радио, ни телевидение нам этого не расскажут и не покажут. Помните, как сказал начальник режима инвалидного лагеря в пос. Макорты Днепропетровской области Годынник этим людям?! — «Вы — досадный балласт нашего общества!» А врач 36-го пермского лагеря Петров даже «научно» обосновал этот подход, заявив заключенным больным: «Могила вас вылечит».

Эти слова были сказаны разными людьми, в разных местах и не знавшими друг друга, но как они похожи. А точнее похожи на уже официально установившееся в СССР отношение к заключенным-инвалидам и больным: из лагеря — только в могилу. Ну, а до могилы надо еще работать. Ведь в стране «победившего социализма» лозунг «кто не работает — тот не ест» знают уже со школьной скамьи. Тем более в местах лишения свободы СССР труд всегда считался, следуя марксистско-ленинской идеологии, одной из форм исправления преступников, вредных элементов и т. д. Начиная с 15-суточников и кончая долгосрочниками, отбывающими сроки наказания в 10, 15 и более лет, все обязаны быть заняты общественно-полезным трудом. Да и почему бы не использовать бесплатную рабочую силу там, где это выгодно государству? Не остались без внимания инвалиды и больные. Узаконив обязательный труд для заключенных, государство ввело практику получения максимума отдачи не только от физически здоровых заключенных, но и от заключенных-инвалидов. Вот как звучит комментарий к ст. 37 Исправительно-Трудового Кодекса РСФСР: